Адское Воинство - [101]

— Могу.

— И необязательно тянуть с этим до глубокой ночи. Начнем в десять вечера, прекратим в шесть утра. Восемь часов слежки — этого должно хватить.

— Очень хорошо, — подытожил Эмери, и вдруг стало видно, что он устал. — А куда делся Данглар?

— У него шок после того, что с ним стряслось. Я отослал его домой.

— Значит, вас осталось только двое.

— Этого будет достаточно. Ты придешь в десять и продежуришь до двух, потом мы с Вейренком тебя сменим. Мы еще успеем перед этим поужинать в «Кабане».

— Нет, давай поступим иначе. Я буду дежурить с Фошером во вторую очередь, с двух ночи до шести утра. А сейчас я просто валюсь с ног. Пойду спать.

XLVI

Три дня назад Адамберг принес в больницу книгу, которую взял в доме Лео. С тех пор он каждый день причесывал больную, потом устраивался полулежа на кровати и, опершись на локоть, прочитывал ей десятка два страниц. Это была старинная книга о безумной любви, грозившей обернуться катастрофой. Непохоже, чтобы этот сюжет сильно заинтересовал старую даму, но она часто улыбалась, кивала и шевелила пальцами, как будто слушала песню, а не чтение вслух. Сегодня Адамберг решил сменить книгу. Он прочел главу из монографии по коневодству, о том, как жеребятся кобылы, и Лео реагировала на этот текст точно такой же мимикой. Впрочем, медсестра, всегда приходившая в палату на те полчаса, когда Адамберг читал вслух, тоже словно бы не обратила внимания, что тема изменилась. Это состояние блаженной успокоенности начинало тревожить Адамберга. Он помнил Лео совсем другой — словоохотливой, напористой, ворчливой, грубоватой. Доктор Мерлан, по-прежнему веривший во всемогущество коллеги Эльбо, в то время как Адамберг уже начал в этом сомневаться, утверждал, что процесс выздоровления развивается в точном соответствии с прогнозами остеопата, с которым ему вчера разрешили поговорить по телефону. Леона в состоянии говорить и думать, но ее подсознание временно заблокировало эти функции по воле врача, решившего поместить ее в некое спасительное убежище, и до момента, когда поднимется защитная завеса, должно пройти еще несколько дней.

— Прошла всего неделя, — сказал Мерлан. — Дайте ей еще немного времени.

— Вы не сказали ей о Мортамбо?

— Нет, ни слова. Я строго выполняю полученные указания. Вы читали вчерашнюю газету?

— В которой сказано, что парижские сыщики ничего не смыслят в своем деле?

— Да, что-то в этом роде.

— Они правы. После моего приезда убили уже двоих.

— Но двух смертей удалось избежать. Я имею в виду Леону и Данглара.

— Избежать — не то же самое, что побороть, доктор.

Доктор Мерлан с сочувствующим видом развел руками:

— Врачам, чтобы поставить диагноз, нужны симптомы, а полицейским для этого нужны улики. Действия вашего убийцы — бессимптомные. Он не оставляет никаких следов, исчезает, словно призрак. Это ненормально, комиссар, ненормально. Вальрэ со мной полностью согласен.

— Отец или сын?

— Отец, разумеется. Сыну наплевать на то, что здесь происходит.

— Вы хорошо его знаете?

— Как вам сказать. Мы редко видим его в городе. Но пару раз в год граф устраивает ужин для видных граждан Ордебека, на который приглашает и меня. Там не очень-то весело, но не прийти нельзя. Кормят, впрочем, великолепно. Вы что, подозреваете виконта?

— Нет.

— И правильно делаете. У него даже мысли не возникнет о том, чтобы убить кого бы то ни было, а знаете почему? Потому что на это нужно решиться, а он органически не способен принять решение. Даже жену он не сам себе выбрал, ведь для этого надо как минимум назначить свидание. По крайней мере, так о нем говорят.

— Мы еще поговорим об этом, доктор, когда у вас найдется для меня время.

Ипполит развешивал перед домом белье на синей веревке, протянутой между двумя яблонями. Адамберг понаблюдал за ним. Ипполит встряхивал скрученное при выжимании платье сестры, чтобы вернуть ему форму, а потом аккуратно расправлял на веревке. Адамберг, разумеется, не собирался даже намекать ему, чей он на самом деле сын. Ситуация такая напряженная, убийца действует так быстро и так гибко, что любые экспромты могут привести к серьезным и непредсказуемым последствиям. Увидев, что к нему направляется Адамберг, Ипполит прервал работу и стоял, машинально потирая ребро правой ладони.

— Тевирп, комиссар.

— Привет, — ответил Адамберг. — У вас болит рука?

— Да нет, это болит отрезанный палец. Он всегда у меня ноет перед дождем. А сегодня небо на западе хмурится.

— Небо на западе хмурится уже несколько дней.

— Но сегодня точно будет дождь, — сказал Иппо, снова берясь за работу. — Польет как из ведра. Недаром палец так ноет.

Адамберг в замешательстве провел рукой по лицу. Будь здесь Эмери, тот непременно предположил бы, что ребро ладони у Иппо ноет не из-за отрезанного пальца, а после мощного удара, который он нанес Данглару.

— А левая ладонь у вас не болит?

— Иногда болит правая, иногда левая, а бывает, что обе сразу. Тут нет никакой закономерности.

Незаурядный ум, редкая сообразительность, не самые располагающие манеры. Если бы Адамберг не руководил расследованием, Эмери давно упек бы Ипполита за решетку. Вполне возможно, этот парень превращал видения своей сестры в реальность, он убивал «схваченных», а попутно устранил бы и молодого Вальрэ.