Адский огонь - [31]

Первое пламя — первый кайф. Слушай, как оно говорит, шепчет. Смотри, как оно движется, пляшет.

Так, теперь простыни. Уже кое-что для начала. Хорошее начало. Надо стянуть простыню вниз, накрыть ублюдка.

Красота! Какие краски, любо-дорого глядеть! Золотой и красный, оранжевый и желтый.

Вот как это будет выглядеть: закуривает в постели, засыпает. Дым достает его, он пытается выбраться из постели, падает, ударяется головой. Огонь настигает его, пока он в отключке.

Кровать загорается. Ну, красотища! Еще немного бумаги не помешает. Клади ему прямо на рубашку, пусть загорится. Вот так!

Давай, давай! Ну что так долго? Попей пива, охолони. Кто бы мог подумать, что тощий ублюдок будет так гореть? Вот уже и ковер загорелся. А вот не будешь в следующий раз покупать дешевку.

Спекся, вот что с ним стало. Спекся, мать его так! Пахнет жареной свиньей.

Пора делать ноги. Надо уходить, придется пропустить шоу. Это же так интересно — следить, как люди потрескивают и тают, пока их поедает огонь.

Но пора сказать слова прощания умнику Джо из колледжа. Только вот спешить не надо. Дергаться не надо. Проверим коридор. Чертовски жаль, что нельзя остаться и понаблюдать, но, ничего не поделаешь, надо идти. Шагом, шагом, не надо торопиться. Не оглядываться. Тихо, спокойно, торопиться некуда. Никаких проблем.

Отъезжаем. Соблюдаем лимит скорости, как любой законопослушный сукин сын.

Он прожарится до хруста, пока они до него доберутся.

Вот это называется веселье. 

7

Бо проснулся с трудом, в голове у него гудели колокола. Он лежал лицом вниз на постели, которая пахла носками из спортзала, а не простынями, но ему было так плохо, что он готов был так и пролежать до конца своих дней, вдыхая эту вонь.

Он же не виноват, что вечеринка в квартире его соседа была в полном разгаре, когда он, попрощавшись с Мэнди, вернулся домой. Он заглянул на вечеринку только из вежливости. Потом ему показалось, что было бы забавно завершить таким способом свой субботний вечер.

И поскольку до дому ему было всего ничего — лишь подняться на один марш по лестнице, — он решил, что ничего не будет страшного, если он выпьет пару пива.

Но это была его вина — и он готов был это признать, как только его голова перестанет гудеть, — что он засиделся до двух часов ночи и вылакал в одиночку целую батарею бутылок.

И все-таки это была не только его вина: ведь пиво просто было под рукой вместе с начо [22]. А что еще делать, когда ешь начо, как не запивать его пивом?

Океанами пива.

У него был аспирин. Кажется. Где-то. О, если бы только милостивый бог подсказал ему, куда, черт побери, он засунул пузырек с аспирином! Он бы ползком за ним пополз, если бы только знал, куда направить свое несчастное тело.

И почему он не задернул шторы? И почему этот милостивый бог не может притушить солнечный свет, чтобы он не бил по глазам, как жар из домны?

Потому что он поклонялся богу пива, вот почему. Он нарушил заповедь и воскурил фимиам ложному пенистому божеству пива. И за это ему сейчас приходится расплачиваться.

Бо подумал, что аспирин, от которого теперь зависело его спасение, скорее всего, где-то на кухне. Он взмолился, чтобы аспирин оказался там, и, прикрывая глаза рукой, выполз из постели.

Ему едва хватило сил застонать, не то, что выругаться.

Он с трудом встал, покачался, помолился, пока не отдышался. Больше никогда! Он дал обет. Будь у него нож, он пустил бы себе кровь и кровью начертал свой обет на полу. Голова кружилась, и в ней по-прежнему били колокола, а в животе поднималась буря. Последняя надежда: только бы не заблевать собственные ноги. Уж лучше боль, чем это.

К счастью, его квартира была размером с микроавтобус, то есть кухня находилась на расстоянии всего нескольких шагов от складной кровати. Что-то в кухне пахло, как дохлая крыса. Как будто ему мало было всего остального. Стараясь не замечать раковины, забитой грязной посудой, и стола, заставленного коробками из-под еды из ресторана, которые он не удосужился выбросить, Бо начал рыться в шкафчиках.

Фанера, подумал он с отвращением, как всегда. Чуть лучше пластика. В шкафах обнаружились коробки с печеньем «Лайф», бисквиты с глазурью, «Фритоз» и «Чириоз». Пакет картофельных чипсов со сметаной и луком, четыре коробки макарон, банки консервированного супа.

И там, между «Лайф» и «Чириоз», стоял пузырек аспирина. Спасибо тебе, Иисус!

Так как крышечку он уже открутил и выбросил в момент последнего похмелья, ему оставалось только вытряхнуть три беленькие таблеточки в свою потную, дрожащую ладонь. Бо бросил их в рот, вывернул кран и, так как голова под краном не помещалась из-за грязной посуды, набрал воды в ладонь.

Он закашлялся, когда одна таблетка застряла у него в горле, шатаясь, доплелся до холодильника и выудил из него бутылку минералки. Выпив, он бессильно привалился к столу.

Потом, перешагивая через груду одежды, обуви, через свои дурацкие ключи и все остальное, что упало на пол, Бо пробрался в ванную.

Опершись обеими руками на раковину, он набрался мужества, поднял голову и посмотрел на себя в зеркало.

Его волосы выглядели так, словно крыса, сдохшая у него в кухне, перед этим всю ночь танцевала у него на голове. Его лицо имело цвет цементного раствора, глаза были налиты кровью.