Адрес личного счастья - [60]

— Тихо! Без философии! И слушай, значит, сюда! Не сработались мы с тобой в главном вопросе. Ничего не скажу: чисто ты меня обкрутил. И, значит, ты спросил меня такое: будете ли вы, Александр Викторович, звонить министру? Отвечаю по делу. Без философии. Звонить буду, И Фролову, и министру. По глазам твоим умным вижу, спрашиваешь: а что скажете?.. Что скажу — сам знаю. Теперь слушай, Нырков, внимательно. Если чего не поймешь — пеняй на себя. Будет с тобой, это дело, хуже, чем с Мазуром. Тот еще поднимется, а ты — ни в жисть! Ни-ког-да!

Александр Викторович снял китель, повесил на спинку кресла, длинно потянулся. Сладко хрустнули суставы его тяжелого тела; он наклонился к низкому журнальному столику, налил из графина воды в стакан. Нырков сосредоточенно смотрел на его массивный зад, обтянутый широченными брюками, державшимися на тонком ремешке, из-под которого вылезла рубашка.

Ревенко напился, маленькая капля висела на его нижней толстой губе, и Нырков рассеянно и отрастраненно следил: скатится или нет?

И вдруг Александр Викторович побагровел и взревел:

— Невозможно игнорировать факт, когда, значит, стотысячный коллектив магистрали голосует против одного. Пусть он хоть десять раз инициатор и сто раз передовик! Как коммунист я не имею морального права пойти против профсоюзного, это дело, мнения рабочего класса. Мы, значит, талдычим, чтоб слова не расходились с делом, так и должны мы, опять же, быть принципиальными в каждом своем поступке! Тут можно сказать, что из этого правила нашей совести, если она у нас есть, не может быть никаких исключений! — Он сделал паузу В вдруг рыкнул: — А теперь ты мне все-таки объясни, дорогой, почему ты так добивался снятия Мазура?..

— И это все? — спросил Нырков.

— Да, все. Дай теперь ответ по существу!..

— Прекрасно! — Сергей Павлович отошел к окну, заложив руки под мышки. На улице было по-зимнему мрачно. — Ну так вот, уважаемый Александр Викторович… Вы спросили: почему я снял Мазура? Вопрос неверно поставлен в принципе. Не я его снял. Вы!

— Сволочь ты, Нырков, это дело! Как же я тебя, паразита, раньше-то не разглядел. Видно, все-таки прав ты, значит, не такой я был руководитель, как надо: нужно было выпереть тебя с магистрали, чтоб духу твоего поганого здесь не было!..

— Я еще не кончил, Александр Викторович. Имейте терпение. Да. Так вот, если бы вы так ярко не выступили сегодня у нас на Дорпрофсоже, голосования в пользу снятия Мазура могло б и не состояться… Но и опять не в этом дело. Добиваясь снятия Мазура, — как видите, я отвечаю по существу, — я в конечном итоге охраняю интересы тружеников магистрали. Далее! Политической зрелостью и вы не блистали. Проявляя элементарную бестактность, вы позволяли себе называть меня в присутствии подчиненных «профсоюзником», «философом дерьмовым», «трепачом» и другими столь же нелестными прозвищами из арсенала базарных торговок. Видимо, вы просто не отдавали себе отчета в том, что не меня, Ныркова, вы дискредитируете как руководителя, а сам профсоюз. Объяснять что-либо вам было бесполезно. Да, мы, профработники, к сожалению, еще не всегда умеем во всей полноте представить нашу работу так, как она того заслуживает. А ведь, согласитесь, мы занимаемся важными вещами: и путевками, и социальным обеспечением, и страховой деятельностью. И вот на Мазуре мы и покажем коллективу, что такое профсоюз истинный, а не формальный. Так что в будущем, Александр Викторович, я вам это настоятельно советую, когда будете иметь дело с профсоюзом, относитесь к нему с максимальным уважением! И, наконец, последнее. Относительно вашего предложения возглавить Узловское отделение. Я подумаю. В сложившейся ситуации я готов пожертвовать личными интересами и пойти на должность НОДа, опять-таки доказывая — не вам лично, нет! коллективу! — что человек, возглавляющий профсоюз дороги, способен командовать и непосредственно на производстве. Так что, Александр Викторович, обещаю твердо — подумаю. Что же касается наших с вами личных отношений… Полагаю, вы найдете в себе мужество приложить все силы к тому, чтобы они не обострялись! Это невыгодно прежде всего вам, если вы внимательно слушали…

32

Мазур отпустил шофера, отправился домой пешком. У него было то состояние, которое появляется при внезапной остановке в пути: сознание уже привыкло воспринимать движущееся за окном пространство, и вдруг все сразу видится по-иному — в полной неподвижности. Инерция движения еще живет в тебе, а самого движения уже нет.

Он, начальник — теперь уже бывший! — Узловского отделения смотрел на себя как бы со стороны. Внутри была пустота. Тянущая изнурительная пустота в душе. Он еще не верил, что он уже «бывший». Спохватятся в конце концов, и кто-то скажет: «Да что же мы делаем, братцы! Ведь Мазур-то…» А что Мазур-то?.. Не Мазур — так кто-то другой; не другой — так пятый, десятый… Способных командиров найти можно — страна дала высшее образование миллионам. Но ведь Узловское отделение — это его отделение. Вот еще ерунда какая! Что за мания величия? Мазуры приходят и уходят, а Узловая стоит и стоять будет. Ну хорошо, придет другой и станет руководить. А людей любить станет? Конечно. Только по-своему. А будет ли к делу относиться так же горячо, как он, Мазур?.. Будет ли так же обостренно, как он, искать и поддерживать все новое и полезное? Этот «новый» будет не один. Ему помогут. И он, Мазур, поможет, подскажет. Это его долг. Даже попросит, чтоб оставили на Узловой. Хоть дежурным по отделению. На первых порах никто не поверит, что его сняли. Будут считать все каким-то нелепым недоразумением. Почему, собственно? Только потому, что он сам так считает?