Адрес личного счастья - [4]

Егоров тяжело поднялся, медленно оделся и так, в задумчивости, застыл.

У него как-то неожиданно сник гнев, и так вдруг стало ему жаль этого Завьялова… до пронзительности. Эти его бегающие глаза, нервные улыбочки, неловкие жесты… «Черт его знает, как оно все оборачивается! Ведь сами же говорим всю дорогу о чуткости, а за делами чуть ли не звереем и начисто забываем, что человека-то щадить надо. Да для чего дела-то, если разобраться?.. Для человека же!.. Ну ладно, допустим, что не подпишет он мне резервуар… все равно ведь выкручусь! А Завьялов этот, может, потому как раз и стал таким затравленным, что каждый приходит к нему, вроде меня, и давит. Так не все ж могут выдержать, оно ясно. Ведь чуткость как раз в том и состоит, чтоб слабака защитить! И сила — она тогда сила, когда человек сам тянет, а не за чей-то счет живет».

Завьялов же, видя вконец расстроенное лицо Егорова, тоже как-то сразу смягчился. Он бережно провел рукой по воротнику дубленки и, желая перевести разговор в более спокойное русло, спросил:

— Канадская?

— Австрийская, — отмахнулся Егоров. — Да мне этот кожух сто лет не нужен был! Жена у кого-то купила. Приезжаю из командировки, а она мне: вот тебе подарок! Ну куда тут денешься?..

Виктор резко дернул плечом и раздраженно перебил:

— Да брось ты!..

Ему было просто противно смотреть на этого увальня, которого, казалось, сама природа именно таким и создала специально для издевки над Завьяловым.

А Егоров, чувствуя довольно смутно, что опять он как-то неладно зацепил Виктора, решил тут же чистосердечно загладить вину, а может, и просто поддержать его, миролюбиво предложил:

— Слушай, Завьялов! А приходи-ка ты ко мне сегодня в гости! Я в гостинице «Москва», номер четыреста шестнадцать. Кстати, как у тебя дома?.. Ты женат?

Николай добродушно улыбался, и Завьялов уже начал было подтаивать, но в ту же секунду в нем взметнулась боль, в предчувствии которой он был с Егоровым постоянно взвинчен и насторожен, а вот теперь, когда попробовал расслабиться, она хлестнула его, отчетливая, так что ни спрятаться, ни защититься: лицо его Светланки и лицо Егорова в этой проклятой улыбке абсолютно одинаковы. Виктор прикрыл глаза и прислонился к стене.

— Ты что, парень, а?.. — обеспокоенно тронул его Егоров за плечо. — Тебе скверно?

— Да, старик… — Завьялов не мог поднять глаза и взглянуть на Егорова, потому что теперь уж он только и будет искать черточки Светланки в его губах, подбородке… С трудом произнес: — Я ночь не спал, устал… Ты вот что… Ты уезжай… Я тебе согласую панели, не волнуйся.

В лице Николая промелькнула какая-то тень, то ли подозрение, то ли удивление, он озадаченно произнес:

— Я думал, у тебя с сердцем…

«Не надо паники! — придержал себя Виктор, и тут же его буквально пронзила простая мысль: — Да ведь Егоров-то ничего не знает! Ровно же ничегошеньки! Он и вопрос-то глупый задал: «Ты женат?»…

Завьялов разудало тряхнул головой, словно сбрасывая наваждение, и уже во все глаза рассматривал Николая.

— Ну так что? — развязно спросил он, снова испытывая чувство явной победы. А полное недоумение, так искренне отразившееся на лице Николая, только подхлестнуло его мысли. Ну какой же все-таки идиот этот Егоров! Он до сих пор не знает, что у Ларисы от него дочь. И что он, Завьялов, вот уже почти десять лет муж Ларисы и отец Светланки. Значит, Лариса так ничего ему и не сказала… Ну так она и не скажет, тут можно не волноваться, она — кремень. Особенно в таком деле. А они поженились, когда Егоров уже уехал… Ну да, все совпадает. И теперь, даже если Егоров случайно встретит Светланку на улице, они прекрасно разминутся и не узнают друг друга. Узнают — это в кино. В жизни такого не бывает. — Чтобы узнать, надо знать! Правда, Егоров? — опросил Виктор и нервно рассмеялся, чем окончательно сбил Николая с толку. Тут же мысленно объяснил ему: «Егоров! Ты — типичный производственник! Ты слишком обыкновенен и прямолинеен. Ты, например, даже представить себе не можешь, каким я стал комиком! Сколько лет мы не виделись? Много, да? Ну так вот! В твоей бесцветной жизни так все было легко, что ты просто не знаешь, как это можно превратиться в комика. И никогда не узнаешь! Все! Будь здоров, старик! В гости я к тебе не приду и панели не согласую! Ну, посуди сам: вы там халтурите, а мы — согласовывай! Нет, так не бывает!»

Завьялов ссутулился и быстро направился к лестнице, но неожиданно остановился и обернулся:

— Какой номер, говоришь, в «Москве?»

Егоров только плечами пожал, дивясь:

— Четыреста шестнадцать.

— Ну так жди меня. В семь. Ты там один?

— Один.

— Прекрасно! Жди в семь.

Разумеется, работать Завьялов уже не мог. Рассеянно перебирал листы ватмана, потом полез в стол и тут же забыл зачем. Все валилось из рук. «Может, отпроситься у начальника да уйти?..» Решил не отпрашиваться. На прошлой неделе он уже уходил так. Получится, что слишком часто. Он встал, вышел в коридор, закурил. Принялся вышагивать в своем закоулке.

Ларисе надо рассказать все. Сейчас же. Мол, так и так, приехал твой Егоров… А если… она уже знает об этом? И они просто сговорились? Чушь собачья! И резервуар, и панели — все подстроено? Так можно додуматься до чего угодно. А звонить нужно немедленно!