Адрес личного счастья - [27]

В ответ на приказ о назначении дорога тихо ахнула и замерла: что же будет?.. Постепенно, конечно, привыкли. Ко всему ведь привыкают…

Ревенко был счастливчиком от бога. Дорога досталась ему с крепким аппаратом квалифицированных, опытных специалистов. Ревенко готовился к самому худшему, а тут пожалуйста — главный инженер у него умница, а у того целый штат умниц рядовых, которым дай любой орешек — расщелкают, очистят, принесут на тарелочке.

Несколько сложнее протекало установление личных контактов. Ревенко действовал напролом, дипломатии не признавал и не понимал, а всякие тонкости в деловых отношениях откровенно презирал. Вот тут-то и выплыл Сергей Павлович Нырков. Ревенко поддержал его, в общем-то, почти случайно, еще не зная толком, что он за фрукт, но в принципе не ошибся. Нырков не только знает все о людях, не только все понимает, но ведь, если надо, и сам все устраивает, налаживает… и при этом не ошибается — такое чутье у Ныркова. И ведь умеет пользоваться чутьем, шельма! Все, что надо, будто само собой делается. И опять-таки: если где неладно, первым почувствует, обнаружит и ненавязчиво предупредит кто? Нырков. Конечно, не все сразу так вот прекрасно наладилось. Ревенко поначалу несколько недопонимал Ныркова, порой, не стесняясь, обрывал его: «А это зачем? Философия! Это дело…»

Но потом все образовалось. Если и говорил Александр Викторович с недовольным видом: «Философия!» — то уже не всерьез. Просто чтоб дать понять, кто начальник. Нырков мгновенно стихал, сникал, на выразительном лице его с кривым носом четко обозначало-ответ: «Ну конечно, вы, Александр Викторович! Не Мазур же, допустим… Вы — это вы, а Мазур — это так… Исполнитель». И на первый взгляд казалось, что все очень получалось удобно. Стоит Ревенко бросить один хмурый взгляд: «Кто начальник?» — и в ответ совершенно понятный взгляд, даже немножко обиженный недоверием.

И вот нырковская «философия» в конце концов так внедрилась в сознание Ревенко, что тот не только уверовал в свое призвание начальника дороги, но и в то, что руководитель не должен лезть сам в каждую мелочь — он должен уметь заставить работать исполнителей, а если уж исполнитель не в состоянии справиться с мелочами — его надо менять, всегда найдется такой, который справится; настоящего же руководителя интересует не работа (те самые «мелочи»), а ее результаты, то есть выполнено поручение или не выполнено.

Таким образом, Ревенко безо всяких хлопот пять лет покоился во главе дороги, и мешал ему, в сущности, один только Мазур, который постоянно вылезал с «мелочами» как тесто из квашни, и это замечалось то в министерстве, то в обкоме партии… Пытались одергивать начальника отделения, и не раз, но у Мазура десять оправданий: «Вы же сами рекомендовали, вы же сами подсказывали согласовать в обкоме, согласовать в министерстве…» Да, может, и подсказывал, черт возьми, мало ли что приходится говорить. Так ведь понимать же надо — нельзя все воспринимать всерьез, нельзя так вылезать, как он вылезает, Мазур, — себе на пользу, другим в беспокойство, во вред…

— Так что, Сергей Павлович? — обратился сейчас Ревенко к Ныркову. — Это дело… Мазур там пусть поработает, а мы пока, значит, подышим свежим воздухом? Философией займемся?..

Нырков развел руками:

— Что ж поделаешь?.. Даже врачи рекомендуют, Александр Викторович, свежим воздухом дышать!

Ревенко сдвинул брови и спросил, кивнув на лесок вдали:

— Может, по грибы пока сходим?.. Что там, это дело, растет? Шампиньоны? Вон в твою, значит, папку складывать будем… Бумажки вытрусим, значит, а шампиньонов наложим — хорошо! Гм… Гэ!..

Нырков усмехнулся:

— Это можно. Папка вместительная. Но скажите, Александр Викторович, положа руку на сердце: не слишком ли многое Мазуру прощается? Как бы мы сами не испортили его такой вот своей любовью. А то ведь спохватимся, да поздно! Нас же с вами и спросят: где ж вы раньше-то были?

— Ты, Сергей Павлович, сиди пока и не высовывайся! — рыкнул Ревенко, полуобняв Ныркова. — Смена рельса в компетенции начальника отделения, значит. Он сам с путейцами и разберется, понял меня? Расскажи мне пока про шампиньоны. Они там что ж, это дело, сильно ядовитые, говорят?

Нырков взял Ревенко под руку и решительно отвел в сторону, спросил, твердо глядя ему в глаза:

— Скажите, Александр Викторович, я… не вышел у вас из доверия?

— Гм… гэ… а чего это ты вдруг… запаниковал?..

— Я, Александр Викторович, настоятельно вам советую: присмотритесь к Мазуру!

— Ого!.. Вам-то чего делить?..

Нырков ссутулился, равнодушно сунул руки в карманы, огорченно вздохнул. Но Ревенко настаивал:

— Ты говори-говори! Раз уж начал. Я этого не люблю.

Сергей Павлович взглянул куда-то мимо Ревенко и вяло произнес:

— Если вас, Александр Викторович, когда-нибудь снимут… это произойдет благодаря Мазуру. Кстати, вы уже знаете, что на ваше место готовят именно его?..

— М-да… Гм!.. Гэ… это ж… с чего ты взял?

— Вчера в обкоме разговор был. Сам Бутырев и предложил, — кивнул Нырков в сторону как раз появившегося секретаря обкома. Здороваясь с людьми, тот медленно приближался к трибуне вместе с дедом Егором.