Adrenalin trash - [5]

Марина хлебнула остывший кофе, потерла небольшую плеяду прыщиков на лбу и написала:

— А у кого есть кот?

Она сделала это, не рассчитывая всерьез на ответ, просто чтобы разогреться. Тем не менее ее вопрос, немного повисев в воздухе, вдруг стал осью беседы. Экран заполнился сообщениями о кошках, котах, собаках, хомячках и морских свинках. Кто-то написал про соседского крокодила, кто-то про дядю, охотившегося на медведя, — однако Марина так и не смогла ступить на скользкую поверхность разлившегося разговора, она не знала, в каком направлении ей двигаться и кому отвечать в первую очередь. Какое-то время она просто наблюдала за тем, как ее слова соединяют незнакомых людей, потом вздохнула, сходила на кухню — папа уже спал — и принесла остатки изюма в шоколаде.

Когда она вернулась, ее сообщение уже скрылось из виду, словно выброшенный в окно поезда окурок. Посвященная домашним животным беседа стихла. Парня, написавшего про медведя и дядю, выгнали за нецензурную лексику

Марина молчала. Сидя перед монитором, она жевала конфеты и размышляла о том, каким же способом проникают в Сеть лишние килограммы, прыщи и слишком быстро покрывающиеся кожным салом волосы — в общем, все то, что занижает самооценку смотрящих телевизор людей и так мешает общению. Мысли были привычными, поэтому Марина совсем не расстраивалась. Если бы в комнате оказался невидимый Марине наблюдатель — скажем, если бы ее папа купил в круглосуточном магазине водку-невидимку, о которой столько писали в свое время некоторые уважаемые издания с нездоровым цветом кожи, — так вот, этот наблюдатель, вероятно, позавидовал бы спокойствию, выступавшему на лице Марины в такие минуты. Впрочем, он мог бы решить, что спокойствие это кажущееся, вызванное игрой света и тени, или, скажем, лицо Марины просто отражает эмоции, излучаемые спрятанным под открытыми окнами портретом Брэда Питта.

Изюм кончился. Марина поставила вазочку рядом с чашкой, допила кофе и стала раскладывать компьютерный пасьянс, сдвинув зеленое окошко в угол экрана, так, чтобы можно было краем глаза наблюдать за чатом. Пытаться перекричать толпу было слишком утомительно. Марина решила подождать чего-нибудь интересного.

Ждать пришлось долго. На экране будильника уже появились четыре прямоугольных зеленых нуля, отделяющих пятницу от субботы, а она все так же вяло двигала мышку по коврику с изображением астронавта на Луне (папа принес с работы), перемещая по поверхности дисплея послушные электронные пучки, складывавшиеся в похожие на игральные карты пятна. В чате по-прежнему билась однообразная беседа, и ничто так и не привлекло внимания Марины. Уже хотелось спать, и вспомнился неприятный детский анекдот про зайца и украденный в трамвае чемодан.

Марина завершила очередной пасьянс, откинулась на спинку кресла, зевнула и тихо сказала:

— А то будет, как в прошлый раз.

После этого в той части экрана, которая оставалась посвященной потенциальному общению с новыми интересными людьми, появилось выделенное стандартным красным системное сообщение:

«К нам приходит АЛХИМИК!!! Поприветствуем!!!»

Марина прочитала это сообщение дважды, потом оглянулась на кровать.

Конечно, в ее жизни, как и в любой другой, случались самые разные совпадения. Например, преподавателя философии, поставившего Марине на летнем экзамене тройку, звали Сергеем Викторовичем — так же, как и папу. Стипендия, которой Марина лишилась из-за этой тройки, должна была перечисляться на банковскую карточку, последние четыре цифры номера которой совпадали с первыми четырьмя цифрами ее телефона. А когда после экзаменов папа повез Марину на море, она, прогуливаясь как-то вечером по главному курортному городу страны, увидела своего бывшего одноклассника, Валеру Ушкина. Тот сидел на земле рядом с пальмой, глядя прямо перед собой и крепко сжимая в руках пластиковую бутылку с вином — его разливали в стоявшей неподалеку палатке. Марина не испытывала к Валере никаких особенных чувств, их жизненные траектории, вынужденно сближавшиеся в классных комнатах, так по-настоящему никогда и не пересекались, но встреча эта сильно взволновала ее, и на следующее утро она даже поругалась с папой, когда тот, мучимый похмельем, попросил дочь сходить за пивом.

Марина тряхнула головой, возвращая внезапно укатившие на юг мысли в туманную московскую ночь. При возвращении случился забавный казус — Марина подумала, что столь же неожиданно может столкнуться с Валерой и в виртуальном пространстве. Впрочем, это предположение было слишком непродуктивным.

Глаза устали, и она не сразу заметила лежащую возле подушки, в мутной луже компьютерного света, книгу. Сначала Марина хотела встать с кресла и взять книгу в руки, но потом передумала. В конце концов, то обстоятельство, что на светло-серой обложке мягким курсивом выведено слово, только что появившееся на экране монитора, еще ничего не значило.

Марина повернулась к столу, склонилась над клавиатурой и, после секундной паузы, напечатала:

— Приветик! Как дела?

Чтобы написать это, требовалось совсем немного времени — секунды две-три, не больше, но в душе Марины за это время произошел небольшой переворот. Она вспомнила о том, как четыре года назад, когда одноклассники начали всерьез интересоваться тем, как Марина проводит вечера, ее тело вдруг непонятно почему предало свою хозяйку (хотя, конечно, отделить себя от тела довольно сложно), и по коже на животе, бедрах и ягодицах, словно рябь перед надвигающейся бурей, побежали первые складки. Сначала это было не очень заметно, и мама Марины говорила, что легкая пухлость ей даже к лицу, но спустя примерно полгода телефонные звонки, приносившие ломающиеся голоса боровшихся с прыщами ребят, прекратились. Теперь, возвращаясь из рейсов, мама обычно говорила про переходный возраст, а один раз даже сказала что-то про гадкого утенка, который превратился в лебедя, и Марина потом долго плакала в своей комнате. Самым трудным было избавиться от унизительного чувства постоянного ожидания…