Адмиральские маршруты (или Вспышки памяти и сведения со стороны) - [6]

Шрифт
Интервал

Наступила ранняя камчатская осень. Мы полагали что «Пашин вопрос» закрыт и будет вспоминаться как курьез. Но не тут то было. Дело было в том, что в то время командование КВФ было увлечено конкретизацией работы офицеров флотилии и своей лично. Порой это приобретало демонстративные формы. Так, например, уже упомянутый контр-адмирал Лукъянов, стоя на шкафуте МПК-143, в ожидании машины (корабль стоял первым корпусом к пирсу «Шпора»), чтобы скоротать время заглянул в один из кранцев на передней переборке кормовой надстройки. В мирное время содержимое кранца должно находиться в химической кладовой, а кранец быть пустым и чистым. Адмирал не обязан был знать о назначении кранца, но то, что он там увидел, не соответствовало ни чистоте, ни пустоте. Там лежал цепной стопор для стальных швартовных тросов и промасленные рабочие рукавицы шкафутовой швартовной группы. На всё это с возмущением было указано командиру корабля, который был обязан находиться рядом с адмиралом на шкафуте. Командир(то есть я) и сам знал, как надо содержать кранцы (одновременно помня, что природа не терпит пустоты). Популярный обзор достижений морской культуры, в исполнении самого ЧВСа (члена военного совета), и озвучивание мнения Партии и Правительства по этому поводу внезапно прервался, в связи с прибытием автомобиля, который был, безусловно, важнее воспитания подчиненных. После убытия адмирала командир вызвал к кранцу помощника, командира шкафутовой группы — начальника РТС, боцмана и всю шкафутовую группу. Этой аудитории была прочитана короткая, но энергичная лекция то же о морской культуре и морской практике, в разрез которой содержался вышеназванный кранец. Командир, закончив речь, приказал помощнику разобраться по команде, что и было сделано. Через неделю ЧВС просто проходя через этот корабль, на соседний корабль, вспомнил о кранце (конкретность в работе!) и приказал открыть его. Взору адмирала предстала стерильная белизна внутренности кранца. Не веря своим глазам, он заглянул в него сверху вниз (кранец был примерно на высоте уровня плеч) и на дне обнаружил выполненную красным трафаретом надпись: «Кранец имени к/а Лукъянова». Шум был большой, но состава преступления не было. Надпись закрасили на глазах у адмирала, расследований не проводили (хватило ума не афишировать матросскую шутку).

Первый заместитель Командующего Флотилией контр-адмирал Скворцов то же практиковал конкретность в работе. Однажды после возвращения из района боевой подготовки, дежурному кораблю, на котором выходил в море Скворцов, потребовалось пополнить запасы топлива, так как запасы на дежурных кораблях должны быть не ниже неснижаемых. Топливный склад находился в Авачинской губе, но погода была довольно свежая и внутри бухты. Подходы к топливному причалу были осложнены двумя затопленным с северной стороны, в незапамятные времена, торпедными катерами. Но, тем не менее, решили швартоваться, так как на следующий день планировался еще один выход в море. Командир корабля сделал необходимый запас на снос ветром, своевременно, по рекомендации штурмана отдал якорь, и вообще весьма прилично подвел корму корабля к причалу на дальность подачи бросательных концов и они были поданы. Но особенностью этого топливного склада было то, что охранялся он ВОХР, укомлектованной женщинами. Проще говоря, бросательные концы не кому было принять и как следствие, не кому было принять и швартовные концы. Швартовку пришлось прекратить потому, что ветром сносило корабль как раз на затопленные катера. Скворцов приказал отойти на безопасное расстояние (хотя это было бы выполнено и без его вмешательства), стать на якорь и собрать офицеров в кают-компанию для разбора «неудачной» швартовки. Командир был обвинен в заходе на швартовку без предварительно принятого графического решения на карте! В общем, то рутинная процедура швартовки к топливному причалу, не требовала решения на карте даже в свежую погоду, но адмирал всегда прав. Поэтому офицеры аж целых трёх штабов (флотилии, бригады, дивизиона) и корабля, конечно, ретиво принялись излагать «гениальный» замысел командира на швартовку на карте и в цвете. Когда решение на швартовку было готово, его все, кому положено подписали, утвердили, согласовали и доложили Скворцову (потеряли минут сорок и испортили карту). «Вот теперь другое дело» — сказал первый зам., разрешил сняться с якоря и следовать на повторную швартовку. Кстати и ветер ослабел. Но к этому времени даже женская ВОХРа смогла разглядеть флаг Командующего Флотилией на рее нашего корабля (Скворцов в это время оставался за Командующего) и встреча на пирсе была вполне подготовлена, поэтому и швартовка была удачной. Опять разбор на этот раз выполнения ранее принятого правильного решения. В итоге Скворцов сказал: «Вот, товарищи офицеры, следовало только принять решение на карте и обстановка резко изменилась в лучшую сторону». «Командир у вас есть что добавить?». «Есть — сказал командир — дело, товарищ адмирал, в том, что изменился ветер за время принятия решения и поправку на ветер я, как и в первый раз брал «на глаз», исходя из своего личного опыта управления кораблём проекта 1124, а не из решения на карте». Конечно, после таких высказываний отношение адмиралов к командирам лучше не становится. А ещё Скворцов постоянно требовал от командиров «Альбатросов» нахождения не у экрана МИЦ-224 или РЛС «Дон», а на одном из крыльев ходового мостика (со стороны вероятной навигационной опасности), вплоть до наказаний. Однажды выполнение его требования (вошедшего в привычку, к сожалению) сыграло со мной злую шутку, но это было уже не на Камчатке.


Рекомендуем почитать
Туве Янссон: работай и люби

Туве Янссон — не только мама Муми-тролля, но и автор множества картин и иллюстраций, повестей и рассказов, песен и сценариев. Ее книги читают во всем мире, более чем на сорока языках. Туула Карьялайнен провела огромную исследовательскую работу и написала удивительную, прекрасно иллюстрированную биографию, в которой длинная и яркая жизнь Туве Янссон вплетена в историю XX века. Проведя огромную исследовательскую работу, Туула Карьялайнен написала большую и очень интересную книгу обо всем и обо всех, кого Туве Янссон любила в своей жизни.


Время Алексея Рыкова

Алексей Иванович Рыков не дожил до старости когда мартовской ночью 1938 года прозвучали оборвавшие его жизнь выстрелы, ему едва исполнилось 57 лет. Но это была яркая и насыщенная жизнь. Образно говоря, даже две жизни: сначала профессионального революционера, затем крупного партийно-государственного руководителя, преемника Ленина на постах главы правительств СССР и РСФСР. Предлагаемая вниманию читателей книга одного из видных советских историков, доктора исторических наук Д. К. Шелестова (1927-2000) опирается на новейшие исследования и является первой попыткой рассмотреть основные вехи революционной и партийно-государственной деятельности Рыкова сквозь призму его времени.


Жгучие зарницы

Борис Бурлак — известный уральский писатель (1913—1983), автор романов «Рижский бастион», «Седьмой переход», «Граненое время», «Седая юность», «Левый фланг», «Возраст земли», «Реки не умирают», «Смена караулов». Биографическое повествование «Жгучие зарницы» — последнее его произведение. Оно печаталось лишь журнально.


Как я печатался в последний раз

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Вселенная Тарковские. Арсений и Андрей

Арсений и Андрей.Отец и сын.Поэт и кинорежиссер.Они знали друг о друге что-то такое, о чем мы можем только догадываться. Конечно, мы будем теряться в догадках, искать параллели и соответствия в том, что было изложено на бумаге и запечатлено на целлулоиде, с тем, как проживаем жизнь мы сами.Предположение исключает уверенность, но рождает движение мысли. И было бы большим заблуждением думать, что это движение хаотично. Конечно, нет, не хаотично!Особенно когда знаешь конечную точку своего маршрута.


Великие оригиналы и чудаки

Кто такие чудаки и оригиналы? Странные, самобытные, не похожие на других люди. Говорят, они украшают нашу жизнь, открывают новые горизонты. Как, например, библиотекарь Румянцевского музея Николай Федоров с его принципом «Жить нужно не для себя (эгоизм), не для других (альтруизм), а со всеми и для всех» и несбыточным идеалом воскрешения всех былых поколений… А знаменитый доктор Федор Гааз, лечивший тысячи москвичей бесплатно, делился с ними своими деньгами. Поистине чудны, а не чудны их дела и поступки!В книге главное внимание уделено неординарным личностям, часто нелепым и смешным, но не глупым и не пошлым.