— Вы, что? Не видите, что я делаю? Я спасаю жизнь этому несчастному! У него тяжёлый приступ падучей, вот он и упал, потеряв при этом всё своё сознание, и не только его. Если его не привести в чувство, он сейчас умрёт в страшных муках! Видите, какой он бледный? Его немедленно надо привести в чувство, любыми подручными средствами, а у меня под руками только… вот! — Алиса показала свои руки и продолжила лупить уже очнувшегося верзилу по щекам. Тот попытался приподнять голову, Алиса сильным ударом снова опрокинула её на пол и продолжила бить по щекам, ласково при этом приговаривая: — Лежи, лежи! Тебе нельзя волноваться! Сейчас всё пройдёт, вот, уже и щёки порозовели, а то такой бледный был.
Парень сделал движение, собираясь встать и сбросить с себя эту нахальную девчонку, но та вскочила сама, при этом Алиса ударила верзилу коленом в солнечное сплетение. Поднявшаяся на ноги девочка, указав на парня, лежащего на полу и судорожно хватающего ртом воздух, сказала собравшимся вокруг людям:
— Вот видите? Ему уже намного лучше, открытый массаж сердца и печени уже не понадобится, но всё же я рекомендовала бы поставить ему пиявки, за шиворот.
— Алиса, а почему за шиворот? — поинтересовался Клим, когда он, Алиса и Таня подошли к своей группе, рыжая девочка, кровожадно улыбнувшись (сделав такой вид), ответила:
— А чтоб он их сразу достать не смог!
Но Таня и Клим не слушали свою подругу, они восхищённо смотрели на высокую белокурую незнакомку, остановившуюся, чтоб пропустить шагающую Алису. Та, резко затормозив, обернулась на своих друзей, открывших рты, а потом в недоумении повернулась к этой девушке. В этот момент Таня, словно бросаясь в холодную воду, выпалила:
— Здравствуйте! А можно ваш автограф!
Такое желание высказал и Клим, глядящий на девушку не менее восторженно, чем Таня. Незнакомка, обворожительно улыбнувшись, ответила:
— Можно, только вот куда? У вас же ничего нет, да и у меня тоже.
— На лоб, но, к сожалению, нельзя! — хихикнула Алиса и пояснила, почему такое предложила и почему этого нельзя делать: — Этот ценный автограф всем видно будет, вот только мыться его счастливым обладателям нельзя будет год, а может, и дольше.
— Почему? — удивилась незнакомка, Алиса и это объяснила:
— А чтоб не смыть такую ценность!
— А ты не хочешь получить мой автограф, — поинтересовалась белокурая незнакомка.
Алиса помотала головой:
— Не-а, у меня тоже ничего нет, а я не привыкла так долго не мыться. Лучше быть без автографа, но чистой.
— Алиса, это же Урсула Вайла! — дёрнула подругу за рукав Таня и тем же громким шёпотом повторила: — Сама Урсула Вайла!
— Да?! — удивилась Алиса и таким же шёпотом, как её подруга, поинтересовалась: — А кто она такая?
— Это, это… — начала объяснять Таня и задохнулась, не в силах объяснить, кто же эта незнакомка, а та, улыбаясь, просто сказала Алисе:
— Я не буду объяснять, я просто спою, для тебя и твоих друзей.
Урсула протянула назад руку, и один из сопровождавших её мужчин подал ей футляр музыкального инструмента, откуда девушка извлекла гитару, по виду очень дорогую. Взяв несколько аккордов, девушка очень мелодично запела, песня лилась плавно, и игра на гитаре была очень виртуозна. Слушали не только старшие воспитанники "Соснового бора", но и быстро собравшиеся люди. Алиса слушала, затаив дыхание, а когда девушка запела очередную песню, аж подалась вперёд. Урсула, польщённая таким вниманием, ведь эта девочка, судя по всему, её не знала и сразу была настроена более чем скептически, закончив петь, сочла нужным пояснить:
— Эта песня о минувшей войне, как вы поняли, она рассказывает о бессмысленности и пагубности войн.
— Кто переводил? — спросила Алиса, услышав ответ, что это делала сама Урсула, покачала головой: — Немного вольный перевод, да и поётся не так. И вообще, это песня не о минувшей войне, а о войнах вообще. И появилась она задолго до последней войны.
Урсула Вайла немного удивилась и спросила, как надо петь и чем же нехорош её перевод? А потом, чуть насмешливо глянув на очень серьёзную девочку, спросила, как бы та спела? Алиса протянула руку за гитарой, и Урсула, мгновение поколебавшись, отдала инструмент. Алиса пробежалась по струнам, вызвав одобрительный кивок переставшей улыбаться певицы, и запела. Песня была более ритмична, чем в исполнении Урсулы, голос Алисы был более низкий и не такой нежный, песня звучала совсем по-другому, да и пела её девочка на староравалийском.
— Тяжёлым басом гремит фугас, ударил фонтан огня… — начала Алиса. Её слушали все, а те, кто понимал слова, затаили дыхание, словно это пела не эта рыжая малышка, а всем известная Урсула Вайла.
— Простите солдату последний грех и, памяти не храня, не ставьте над нами печальных вех, какое мне дело до вас до всех, а вам до меня! — Алиса допела и протянула гитару её владелице, та осторожно взяла инструмент, словно только что пропетая песня находилась внутри его, могла выпасть и потеряться. Задумчиво посмотрев на эту рыжую девочку, Урсула Вайла поинтересовалась, как ту зовут, а после сказала:
— Алиса, у тебя талант! Но его надо развивать, для этого надо много работать! Очень много! Я бы с удовольствием с тобой бы позанималась, если, конечно, твои преподаватели это позволят, ты же ещё учишься, так? — певица посмотрела на девочку, которую окружила вцепившаяся в неё малышня, потом глянула на воспитателей из "Соснового бора". Алиса, погладив по голове Ёлочку, показывающую, что та не намерена больше отпускать свою старшую подругу, ответила:
