Адмирал Лазарев - [79]

Так вот этот человек открыто игнорировал все распоряжения М. П. Лазарева, показывая своим поведением, что он подчинен исключительно Грейгу, а перед чужаком с Балтики отчитываться не намерен. Что касается Алексея Самуиловича Грейга, то он, будучи хитрее Критского, внешне был с Лазаревым предельно вежлив, но никаких мер воздействия на своего обер-интенданта не принимал.

И получается, что Михаил Петрович оказался в своего рода вакууме, который вокруг него создавался искусственно и весьма мастерски.

Типичный пример. Командир Севастопольского порта капитан 1-го ранга Григорий Иванович Рогуля 29 декабря 1832 года доложил Лазареву о том, что обер-интендант Критский препятствует подготовке кораблей, запрещая переделывать что-либо. По сути, это был полный абсурд, ведь нельзя же запрещать командирам устранять на своих кораблях, например, мелкие неисправности. И нельзя же по поводу каждой прибитой доски обращаться в Николаев с отдельным прошением. Разумеется, Михаил Петрович наложил на жалобу Рогули резолюцию следующего содержания:

Ответить, что никто не может запретить [господину] Рогуле делать все то, что есть законно и согласно с волей государя императора, клонящейся к улучшению флота по всем частям, и так как я ничего такого не требую, что не показалось бы мне нужным или могущим удержать эскадру в случае повеления отправиться ей в море, то я прошу начатые вещи продолжать дальше^{310}.

Далее Михаил Петрович обратился к А. С. Грейгу, но тот самоустранился от решения этого вопроса.

И как же складывались после такого взаимоотношения Лазарева и Грейга? На этот счет осталось письмо Михаила Петровича своему другу А. А. Шестакову:

Будучи на яхте и ходивши по шканцам по нескольку часов в день сряду, с адмиралом много переговорил я, но толку ничего еще не вышло; и как будто все забывается, Грейгу все наскучило, и он ко всему сделался равнодушным^{311}.

М. П. Лазарев также пожаловался другу на то, что «вот третий уже год, что флот здесь не ходил в море», что корабли «стоят и гниют в порте». И вывод из всего делался Михаилом Петровичем такой:

Мне поневоле приходит в голову мысль злая — начинаю думать: не нарочно ли Грейг намерен запустить флот донельзя и потом место сие оставить, чтобы после видели разность между тем временем, когда командовал он, и временем, в котором будет управлять его преемник. Может быть, что я думаю, и несправедливо, но что-то так мне верится^{312}.

Поняв, что от Грейга ничего не добиться, М. П. Лазарев обратился к начальнику Главного морского штаба адмиралу Александру Сергеевичу Меншикову с письмом от 7 марта 1833 года:

Я не знаю, когда наступит то счастливое для Черноморского флота время, что мы избавимся от столь вредного для службы человека, каков во всех отношениях есть [господин] Критский^{313}.

Журнал «Русский архив», основанный П. И. Бартеневым, в 1881 году написал о временах адмирала Грейга так: «В то время во главе Черноморского флота стоял адмирал Грейг, немало послуживший делу, но уже состарившийся и утративший необходимую энергию. Кораблестроение заставляло многого желать благодаря пронырству евреев, сумевших завладеть с подрядов этою важною отраслью. Личный состав флота переполнился греками, стремившимися удержать значение не столько доблестью и любовью к делу, сколько подмеченной в них еще древним летописцем лестью. Заметно было отсутствие живой подбадривающей силы, способной пробудить дремавший дух и направить всех и каждого к благородной цели совершенствования. С приездом Лазарева все ожило, все почувствовало железную руку, способную не гладить, а поддерживать и направлять. Для Лазарева действительно не существовало других интересов, кроме интересов моря: в них сосредоточивалось его честолюбие, его надежды, помыслы, весь смысл его жизни»^{314}.

Для общей пользы правильнее было бы отстранить от дел потерявшего интерес к службе и оказавшегося не способным противостоять казнокрадам и бессовестным дельцам, обирающим флот, Грейга. Но в Санкт-Петербурге не захотели обижать его отставкой. Что же касается Лазарева, то он, при желании, возможно и мог бы добиться этого, но Михаилу Петровичу были чужды интриги и заговоры, да и не мог он позволить себе тратить драгоценное время на подковерную возню.

Тем не менее Н. Д. Критский, активно поддерживавший «черноморскую мафию», во главе которой стояли владельцы верфей Серебряный и Рафалович (они до Лазарева строили по контракту 60-пушечные фрегаты, обходившиеся казне почти в полтора раза выше стоимости 80-пушечных линейных кораблей) вместе с «хлебными королями» российского юга купцами Гильковичем и Гальперсоном, уже в 1834 году был уволен со службы, не в последнюю очередь благодаря усилиям Лазарева.

Кстати, упомянутый Шлема Рафалович был еще и основателем банкирского дома, а также он приходился племянником Юлии Михайловне Сталинской, гражданской жене адмирала А. С. Грейга. И это именно она пригласила родственника в Николаев для поставок припасов и различных материалов для Черноморского флота. Когда же М. П. Лазарев разобрался, что к чему, он решил, что предприимчивая Юлия Михайловна взяла на себя слишком много.