Адмирал Корнилов - [126]
…Из «журнала» Корнилова:
«27 сентября. Наконец, свежий NO ветер. Неприятельский флот на своих местах, но без всякого движения, даже сообщение прекратилось, впрочем, волнение небольшое. Войска неприятельские продолжают занимать те же места, их 6 или 7 лагерей: 1-й самый большой у Дергачёва хутора, 2-й между двумя почтовыми дорогами в балке, 3-й немного правее 2-го — на возвышенности, 4-й у хутора Сарандинаки, 5-й у Панютина хутора, 6-й у Балаклавы и 7-й на высотах между бухтой и Георгиевским монастырём. Первые три, полагаю, английские, а последние, кроме Балаклавского, французские. Говорят, что у Балаклавы — турецкий. Ночью было заметно движение от первого лагеря к Килен-балке, но бомбы «Владимира» его остановили. Наши укрепления всё усиливаются, гарнизон устраивается. Здоровье солдат как нельзя лучше, несмотря, что всё это живёт на воздухе и многие без крыш и несут самую тяжёлую беспрерывную службу. Войско князя Меншикова расположено на Бельбекских высотах и Мекензиевой даче и растёт подкреплениями. Сообщение с Россией восстановлено совершенно, даже начинают подвозы на Северную сторону, так что прекращаем вынужденную крайностью фуражировку. Если бы союзники дали нам в таком положении дождаться дивизии Липранди [174] и других подкреплений, а сами бы дождались осенних погод, то надо надеяться, что с милостию Божиею мы бы отстояли это сокровище России — Севастополь. После обеда нам надумалось выбить французских штуцерных из разорённого хутора против бастиона № 5. Они отгоняли наших казаков, и под их прикрытием, кажется, затевается батарея. Была снаряжена экспедиция из двух батальонов, резервного Виленского и Морского абордажного с 4 орудиями и штуцерными Московского полка. Только что наши, отправленные в обход, появились на высоте, как высыпала на высотах стая стрелков и весь лагерь на Панютином хуторе пришёл в движение. Наши, дав несколько картечных выстрелов по засевшим в развалинах стрелкам, отретировались в порядке под крепостные выстрелы и пошла перестрелка. Стрелки неприятельские снабжены такими штуцерами, что могут безнаказанно действовать по крепостной прислуге вне картечных выстрелов из орудий, а ядром что им сделаешь, когда они рассыпаны и укрыты пригорками и каменьями. Пули французские долетали в бастион, и одна ранила Тироля, одного из лучших офицеров флота, в живот и двух из прислуги у орудий. Тут мы увидели, что Севастополь кругом обложен и на Панютином хуторе есть много пехоты и есть кавалерия. По захождении солнца всё успокоилось. Против штуцерных неприятельских мы выставили своих за стенкой, и это было действительнее артиллерии. Стрелки французские скоро ушли. Ночь зато прошла покойно…»
А.Жандр:
«…Ночь с 27 на 28 сентября была холодная и пасмурная; облака покрывали всё небо, и крепкий северо-восточный ветер, с сильными порывами, дул из города во французский лагерь. Покровительствуемые погодой, французы закладывали свою первую параллель; работа длилась всю ночь — и ни звука, ни тени не было замечено нашими аванпостами.
С рассветом, на том самом месте, куда накануне была сделана вылазка, мы увидели неприятельскую параллель, тянувшуюся по возвышенности, на которой находился сожжённый 29-м экипажем дом, на протяжении версты от ограды разорённого хутора к Карантинной бухте. У англичан также заметны были насыпи на двух отдалённых возвышенностях: вал, начатый 26 сентября, против 3-го бастиона, правее Инженерной казармы на Симферопольской дороге, и другая насыпь — между верховьями доковой и Килен-балок — превращённая к 5 октября в пятиглазую батарею. Наши бастионы и батареи стали изредка стрелять по работам, но, невзирая на наши ядра и бомбы, французы продолжали углублять свои траншеи. В Инкермане неприятель два раза принимался строить укрепление над спуском в долину близ каменоломни; генерал-лейтенант Жабокрицкий, занимавший с нашим авангардом противоположные высоты, рассыпал штуцерных стрелков по развалинам, и неприятель, не выдерживая огня парохода «Херсонес», батареи у нижнего створного маяка и наших штуцерных — оба раза прекращал работу и удалялся. В полдень на батарею № 10 явился бежавший французский артиллерист.
Но не одними только редкими выстрелами крепостных укреплений проявилось внимание севастопольцев к осадным работам. Над кремальерной линией 4-го бастиона, за бараками, недалеко от Язонской батареи, мы соорудили 28 сентября новую бомбическую батарею в восемь 68-фунтовых пушек, направленную на правый фланг французских работ — между 4-м и 5-м бастионами. Имея в виду, по мере обозначения неприятельских батарей, усиливать те наши укрепления, на которые французы направят свои орудия, Корнилов сделал распоряжение, чтобы орудия и снаряды батареи № 4 служили резервом 4-му бастиону, а батареи Михайловской — резервом 5-му и 6-му бастионам, — и в тот же день шесть бомбических орудий Михайловской батареи перевезены на 6-й бастион.
Владимир Алексеевич отдал 28 сентября ещё следующий приказ:
«У каждого из бастионов: № 4, 5 и 6, и на Малаховом кургане, иметь запасный парк из восьми 36-фунтовых орудий, которые и будут устанавливаться по мере надобности.
21 мая 1980 года исполняется 100 лет со дня рождения замечательного румынского поэта, прозаика, публициста Тудора Аргези. По решению ЮНЕСКО эта дата будет широко отмечена. Писатель Феодосий Видрашку знакомит читателя с жизнью и творчеством славного сына Румынии.
В этой книге рассказывается о жизни и деятельности виднейшего борца за свободную демократическую Румынию доктора Петру Грозы. Крупный помещик, владелец огромного состояния, широко образованный человек, доктор Петру Гроза в зрелом возрасте порывает с реакционным режимом буржуазной Румынии, отказывается от своего богатства и возглавляет крупнейшую крестьянскую организацию «Фронт земледельцев». В тесном союзе с коммунистами он боролся против фашистского режима в Румынии, возглавил первое в истории страны демократическое правительство.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Лина Кавальери (1874-1944) – божественная итальянка, каноническая красавица и блистательная оперная певица, знаменитая звезда Прекрасной эпохи, ее называли «самой красивой женщиной в мире». Книга состоит из двух частей. Первая часть – это мемуары оперной дивы, где она попыталась рассказать «правду о себе». Во второй части собраны старинные рецепты натуральных средств по уходу за внешностью, которые она использовала в своем парижском салоне красоты, и ее простые, безопасные и эффективные рекомендации по сохранению молодости и привлекательности. На русском языке издается впервые. В формате PDF A4 сохранен издательский макет книги.
Повествование описывает жизнь Джованны I, которая в течение полувека поддерживала благосостояние и стабильность королевства Неаполя. Сие повествование является продуктом скрупулезного исследования документов, заметок, писем 13-15 веков, гарантирующих подлинность исторических событий и описываемых в них мельчайших подробностей, дабы имя мудрой королевы Неаполя вошло в историю так, как оно того и заслуживает. Книга является историко-приключенческим романом, но кроме описания захватывающих событий, присущих этому жанру, можно найти элементы философии, детектива, мистики, приправленные тонким юмором автора, оживляющим историческую аккуратность и расширяющим круг потенциальных читателей. В формате PDF A4 сохранен издательский макет.
В этой книге рассказано о некоторых первых агентах «Искры», их жизни и деятельности до той поры, пока газетой руководил В. И. Ленин. После выхода № 52 «Искра» перестала быть ленинской, ею завладели меньшевики. Твердые искровцы-ленинцы сложили с себя полномочия агентов. Им стало не по пути с оппортунистической газетой. Они остались верными до конца идеям ленинской «Искры».
Судьба Рембрандта трагична: художник умер в нищете, потеряв всех своих близких, работы его при жизни не ценились, ученики оставили своего учителя. Но тяжкие испытания не сломили Рембрандта, сила духа его была столь велика, что он мог посмеяться и над своими горестями, и над самой смертью. Он, говоривший в своих картинах о свете, знал, откуда исходит истинный Свет. Автор этой биографии, Пьер Декарг, журналист и культуролог, широко известен в мире искусства. Его перу принадлежат книги о Хальсе, Вермеере, Анри Руссо, Гойе, Пикассо.
Эта книга — наиболее полный свод исторических сведений, связанных с жизнью и деятельностью пророка Мухаммада. Жизнеописание Пророка Мухаммада (сира) является третьим по степени важности (после Корана и хадисов) источником ислама. Книга предназначена для изучающих ислам, верующих мусульман, а также для широкого круга читателей.
Сергея Есенина любят так, как, наверное, никакого другого поэта в мире. Причём всего сразу — и стихи, и его самого как человека. Но если взглянуть на его жизнь и творчество чуть внимательнее, то сразу возникают жёсткие и непримиримые вопросы. Есенин — советский поэт или антисоветский? Христианский поэт или богоборец? Поэт для приблатнённой публики и томных девушек или новатор, воздействующий на мировую поэзию и поныне? Крестьянский поэт или имажинист? Кого он считал главным соперником в поэзии и почему? С кем по-настоящему дружил? Каковы его отношения с большевистскими вождями? Сколько у него детей и от скольких жён? Кого из своих женщин он по-настоящему любил, наконец? Пил ли он или это придумали завистники? А если пил — то кто его спаивал? За что на него заводили уголовные дела? Хулиган ли он был, как сам о себе писал, или жертва обстоятельств? Чем он занимался те полтора года, пока жил за пределами Советской России? И, наконец, самоубийство или убийство? Книга даёт ответы не только на все перечисленные вопросы, но и на множество иных.
Жизнь Алексея Толстого была прежде всего романом. Романом с литературой, с эмиграцией, с властью и, конечно, романом с женщинами. Аристократ по крови, аристократ по жизни, оставшийся графом и в сталинской России, Толстой был актером, сыгравшим не одну, а множество ролей: поэта-символиста, писателя-реалиста, яростного антисоветчика, национал-большевика, патриота, космополита, эгоиста, заботливого мужа, гедониста и эпикурейца, влюбленного в жизнь и ненавидящего смерть. В его судьбе были взлеты и падения, литературные скандалы, пощечины, подлоги, дуэли, заговоры и разоблачения, в ней переплелись свобода и сервилизм, щедрость и жадность, гостеприимство и спесь, аморальность и великодушие.