Адмирал идет ко дну - [16]

– Вот оно как… И вы думаете, этот человек засветился у меня на видео?

– Именно.

При всем желании Бен не смог скрыть внутреннего ликования, темные глаза так и засияли. Эми наблюдала за работой мысли на лице: полузаброшенный старый паб, «характерный» владелец, потенциальный суицид, плавно перетекающий в убийство… Собственно, его трудно винить: человек приехал снимать преснятину, мягко высмеивающую местных, чтобы зрители по всей стране почувствовали себя в безопасности уютных диванов, а тут вдруг жизнь преподносит настоящую драму – поневоле засияешь. К своей чести, Бен не завопил и не подпрыгнул от радости – не то чтобы низкие потолки это позволяли, – а просто кивнул.

– Логично. Ладно, давайте посмотрим, если хотите – после того, как я отдам копию полиции. Может, заодно выпьем кофе и перекусим? – Он оглядел спальню в поисках подходящего места, но что-то во взгляде Эми заставило его воздержаться от двусмысленных предложений. – Я принесу ноутбук вниз и все подключу, а вы сходите и посмотрите, не найдется ли чего-нибудь вкусненького в холодильнике у прекрасной Мериэл.

Эми спустилась вниз, пока Бен спешно собирал вещи. По крайней мере, новый поворот событий стер мерзкую улыбочку с его лица.

Глава 5

Грета вздохнула, отметила галочкой последнюю письменную работу по математике и отложила листок в стопку таких же. Это время дня она особенно любила. Элис – доктор Элис Кеннеди – проводила вечерний прием; в духовке томилась баранья лопатка с овощами по-мароккански, источая восхитительные ароматы, в холодильнике дожидалась бутылка изысканного каберне, а заходящее солнце прочертило в темных волнах изумительную золотисто-багровую дорожку.

Проверка работ девятиклассников обычно приносила Грете успокоение. В этих лохматых тетрадках все либо правильно, либо нет. «Почти правильно», как она всегда говорила ученикам в начале года, это и есть «неправильно». Однако сегодня знакомое чувство удовлетворения не наступало: в голове роилось слишком много неприятных мыслей.

Адмирал мертв; разве такое забудешь, если в человеке есть хоть капля сострадания, а Грета не была им обделена. За последние несколько лет Фитц превратился в шута, но зла он никому не принес, а в прежние времена он был веселым, щедрым и даже вполне привлекательным мужчиной. Теперь он умер.

В деревне поговаривали, что Адмирал наложил на себя руки из-за долгов… Чушь собачья! Несмотря на шутовское поведение, Фитц никогда не терял чувства приличия; человек, заботившийся о других, не позволил бы себе уйти молча, без объяснений – «ни в жизнь», как сказали бы девочки.

Нужно очень разозлиться, чтобы уйти вот так и бросить несправедливые подозрения на всех остальных. А еще – быть ужасно несчастливым. Грета задумчиво смотрела на прекрасный закат из мансардного окна кабинета и никак не могла представить, что за клоунскими манерами Фитца скрываются нечеловеческие страдания.

Все, хватит, не думай, приказала она себе. Лучше от этого не станет; к тому же нужно закончить работу до ужина, иначе так и не сможешь расслабиться. Надо подумать об Элис – у нее столько тяжелых пациентов! Ей нужна поддержка, душевный комфорт.

Грета потянулась за следующим листком и вздрогнула при виде фамилии. Трейси Крофтс любила поизмываться над ближними. И все же Грета заставила себя отнестись к доказательству теоремы Пифагора с должным вниманием. Хоть ребенок совершенно невыносим, ее работу стоит принимать всерьез: у Трейси есть мозги, отчего ее выходки становятся еще более невыносимыми и – опасными.

В обычной ситуации Грета ни секунды ни стала бы переживать из-за дурацкой угрозы Трейси. В конце концов, Грета с Элис вместе уже семь лет, большинство деревенских знали, и никому до этого не было дела. Как сказал однажды Фитц, «они не испугают и лошадей». Кроме того, Элис – лучший врач на целые мили, а у Греты прекрасная репутация в школе: ее ученицы всегда отлично сдают экзамены по математике. И никто в округе больше не хотел возиться с девочками-скаутами – надо же чем-то занять подростков, чтобы отвлечь от мыслей о…

Она уронила листок на стол и закрыла лицо руками, массируя щеки ладонями. Это не помогло ни от головной боли, ни от язвочки на десне.

Кто-то должен спасти Трейси от самой себя. На ее безвольных родителей полагаться не стоит, поэтому Грета решила попробовать самостоятельно. Во время последнего выхода с палатками она выбрала момент затишья и попыталась поговорить с девочкой, однако попытка провалилась.

Она прекрасно понимала, в чем заключается сложность: подростковые гормоны, пубертатная перестройка организма, эгоистические гены… Называйте как хотите. Инстинкт толкал девочку выставлять напоказ свои прелести и приманивать на них любого годного донора спермы. В Крэбуэлле у Трейси уже сложилась репутация сексуально распущенной, но ведь она вовсе не самка богомола и не морской котик; она – живой человек, и вся жизнь впереди, еще лет семьдесят-восемьдесят. Ей придется научиться чему-то, найти себе подходящую работу и лишь затем искать партнера для воспроизведения своих генов.

Впрочем, на все ее советы о свободном выборе, хороших оценках для поступления в университет и дальнейших шансах построить интересную карьеру Трейси хохотала, как гиена. Грета чуть ли не воочию увидела ее мысленные «пузыри», как в комиксах, о старых кошелках и лесбиянках-неудачницах. Она даже принесла Трейси «Встречу выпускников», надеясь, что Дороти Сэйерс сумеет убедить девочку в том, как важно делать свою работу и не зависеть от спутника жизни. Ей самой когда-то давно пришлось принять тяжелое решение, и здравомыслие писательницы пришлось как нельзя кстати. Она и представить себе не могла, что кто-то откажется от такой хорошей книги, однако и эта попытка не увенчалась успехом. Тут-то Трейси и озвучила свою глупую угрозу. Глупую, но оттого не менее ужасную.