Адмирал Джоул и Красная королева - [45]

Оливер кивнул, вроде бы соглашаясь с ее заявлением. Что уже хорошо: у него явно есть толика здравого смысла. Но она рано радовалась. Оливер опять уставился в пол и заерзал на стуле. Так, значит, она не добралась до того, что его гложет. Может, и есть менее увлекательные способы скоротать несколько часов, пережидая непогоду, чем играть с Оливером в отгадки. Ох уж эти барраярцы… Они такие, такие барраярские в подобных вещах. Насколько было бы проще, будь он чуть более откровенен.

Итак, что он пытался сказать? Он заметил потенциальный объект обожания, но дальше не складывается? И почему бы, спрашивается? Как такое вообще может быть? Если только он не положил глаз на кого-то особенно неприступного. Но он же определенно знает по крайней мере один пример из жизни, как это преодолеть. Это озадачивало.

Корделия откинулась на спинку стула, скрестила руки, поджала губы и изучающе на него воззрилась. Оливер вскинул голову, принимая вызов.

– Знаешь, я тут подумала, у тебя есть некоторый опыт соблазнения?

Такого вопроса он явно не ожидал.

– Ну конечно! Меня не назовешь асексуальным, Корделия!

– Я не это имела в виду! Ты, должно быть, один из наименее асексуальных людей среди моих знакомых. Чем ты наверняка все эти годы озадачивал многих, тех, кто безуспешно пытался тебя добиться. – «Не повезло беднягам». – Я говорю о прямо противоположном тому, чтобы только перебирать и отбраковывать тех, кто добивается твоей благосклонности.

Он открыл было рот, собираясь возмутиться. Потом закрыл, плотно сжал губы. И пробормотал растерянно:

– Это… другой взгляд. Это могло так выглядеть со стороны?.. то есть, для тебя именно так все и выглядело?

– Я видела один успех, много неудач. А как в остальное время, когда ты уходил в рейсы сопровождения торгового флота? Там ты, я полагаю, не придерживался бесполезной моногамии?

– О нет, но… я не считаю себя переборчивым, у меня просто было слишком много работы. Особенно после того, как я получил свой корабль.

Что ж, похоже, он слишком сознательный. Да и эти передвижки во флоте не предполагают чего-либо долговременного.

– Ладно, а что бы ты хотел? Кто тебе самому нравится?

Он выпрямился и скрестил руки на груди. И резко ответил:

– Форкосиганы, видимо. Хотя, похоже, это слишком выборочное предпочтение, и мой вкус вряд ли может эволюционировать.

Она вздохнула. «Мне тоже отчаянно не хватает Эйрела».

– Не могу тебя в этом винить. А что бы тебе хотелось из того, что ты мог бы иметь? Можешь сказать?

– Как это ни странно, не могу озвучить это. Сегодня не могу.

Она взмахнула рукой.

– Ну что ж, попробуем взглянуть на проблему с другой стороны. Попытайся описать своего идеального партнера. Или увлечение, допустим. Парень, я полагаю. Возраст, внешность, характер, что угодно. Имя, ранг, серийный номер?.. Думаю, это может быть любая информация.

Судя по выражению его лица, она его неприятно удивила, но он лишь покачал головой, как будто не веря. Хотя и добавил:

– Знаешь… после Эйрела я думал, что это должен быть мужчина, хотя до этого у меня были подруги. Немного, но из них была одна или две… я представлял, что это навсегда. Но всё получилось иначе. А еще был тот герм. Замечательный человек, капитан Торн. Но знаешь ли, лучшее, что мне дал этот роман, – это то, что я целую неделю мог не заморачиваться по поводу своей треклятой ориентации. – Он вдруг оживился, как будто понял вдруг что-то для себя новое.

– Думаешь, ты на самом деле би? Как Эйрел?

– Ну… в этом больше смысла, чем западать на гермафродитов. И после того случая я не стал искать что-либо подобное.

Она сделала еще одну попытку.

– Ладно, а кем было твое первое западение?

У него вырвался удивленный смешок:

– Мое что?

– Ты упомянул о том, на что ты западаешь. У большинства людей есть такие вещи, я имею в виду, это прошито в психике, а не просто предпочтения. Корни всего можно отследить в подростковом возрасте.

Он схватился за голову, не переставая смеяться.

– Бог ты мой! Это превращается в очередной бетанский разговор? Хотя, надо признать, гермафродит был не так плох – для бетанца, конечно. Только он бесконечно расспрашивал о Барраяре и барраярцах, и вопросы какие-то диковинные.

– Но я хочу помочь тебе, Оливер! Если смогу. – И, не удержавшись, добавила: – Хотя мне и вправду хотелось бы как-нибудь услышать про этого герма.

– Да ты просто любишь непристойные сплетни, как я погляжу?

Она лучезарно улыбнулась: приятно встретить столь полное понимание.

– Да… но так мало людей, с кем с могу это обсудить. – Она вздохнула.

– О, конечно… – Он хмыкнул и поспешно уткнулся в стакан с чаем, чтобы скрыть фривольную ухмылку.

– Так на кого ты запал в первый раз? – строго напомнила она.

– Ты вцепились в эту тему, как терьер в крысу. Почему ты думаешь, что человек может помнить то, что было… – у него вдруг на миг перехватило дыхание, взгляд стал отрешенным, – …так давно?

– Давай рассказывай, – велела она, устроившись поудобнее и приготовившись с интересом слушать.

– Экскурс в подсознание? Откуда ты знала? Да. Еще когда я учился в нашем округе, в начальной школе, у нас в классе все мальчишки изнывали по хорошенькой девочке с третьей парты, все они мучительно, по-щенячьи, в нее втюрились. А я всегда страдал – и я не случайно употребляю именно это слово – от того, что с сокрушительной силой влюблялся в учителей. – И добавил, пробормотав еле слышно: – Боже, Оливер, кто же знал?..