Адидас против Пумы - [31]

Обе модели приобрели невероятный успех, когда студенты семидесятых начали комбинировать джинсы с теннисными туфлями. Скромные, совершенно белые Stan Smith особенно подходили для этого тренда. Немного нетипичным для Adidas было то, что привычные три полоски только обозначались перфорацией. И поэтому они, как и Nastase, свободно сочетались с любыми цветами. В то время как оба игрока ушли на покой, их обувь приобрела статус культовой: в последующие десятилетия было продано почти 40 миллионов пар Stan Smith и 20 миллионов Nastase.

Благодаря теннисному буму экспортная торговля французского подразделения достигла таких объемов, что Хорст Дасслер попросил своих менеджеров подкорректировать показатели. Только баскетбольной и теннисной обуви, а также дешево производимых футбольных бутс Ландерсайм отправлял по 10 миллионов пар в год. «Хорст попросил нас скрывать тот факт, что экспорт у нас рос намного быстрее, чем оборот в Херцогенаурахе, – вспоминает Гюнтер Заксенмайер. – Он жил в постоянном страхе, что родители будут вне себя, если узнают».

Пока дочернее предприятие в Ландерсайме росло и процветало, Кете Дасслер пыталась любыми средствами держать ситуацию под контролем. Правда, она соглашалась терпеть определенное соперничество между Францией и Германией, так как компании Adidas в целом оно было на пользу. Но Кете была полна решимости контролировать деятельность предприятия на мировой арене, что все чаще приводило к ссорам с сыном.

С тех пор как Хорст начал работать над расширением Adidas France, его мать пристально следила за процессом. Французские менеджеры, приезжавшие в Херцогенаурах, часто подвергались перекрестному допросу от «мамочки» – так Кете Дасслер называли в Ландерсайме. Они предпочитали избегать ее на торговых ярмарках. Независимо от ситуации, Кете постоянно пыталась разрушить немецко-французские соглашения.

Особенно каверзной ситуация была для тех членов управленческой команды Хорста, кто был вынужден по его указанию постоянно нарушать правила Херцогенаураха. Так, руководитель отдела экспорта Заксенмайер часто становился мишенью родительских претензий. Хорст просил его игнорировать эти претензии, что было сродни хождению по краю пропасти. «Хорст говорил, что мы должны делать свою работу, несмотря ни на что, – вспоминает Заксенмайер. – Он оберегал нас и решал проблемы с семьей за закрытыми дверями. Но мы все равно мучились от напряженных отношений с Херцогенаурахом, это сильно давило».

Гюнтер Заксенмайер также находил крайне неприятными завистливые замечания своих немецких коллег. «Когда они приезжали в Ландерсайм, то удивлялись нашей нагрузке. А когда мы им наносили визит, они жаловались на немецких Дасслеров. Они завидовали независимости, которой мы пользовались у Хорста, так как в Херцогенаурахе они ничего не могли предпринять, не проконсультировавшись со всеми членами иерархии».

Другим французским менеджерам также приходилось страдать от шизофренической ситуации на предприятии, и случалось, что кто-то из них перегибал палку. Особенно скверная история случилась с Гюнтером Морбицером, прежним управляющим по экспорту. Пока другие делали все возможное, чтобы избавить Хорста от лишних проблем с Херцогенаурахом, Морбицеру надоело искажать информацию. Французское дочернее предприятие тогда уверенно занимало господствующее положение на мировом рынке, и управляющий экспортом на совещаниях с немцами больше не утруждал себя притворством, что его заботит их мнение. Когда Морбицер отчетливо это продемонстрировал, Кете Дасслер потребовала его увольнения.

Трения между Кете и Хорстом вредили в итоге и оптовой торговле. Кете, всегда встречавшая генеральных представителей в Херцогенаурахе небольшой приветственной речью, не смогла упустить случая с едва скрываемой горечью указать на то, что именно Германия является «лицом фирмы» для клиентов со всего мира. Генеральные представители, большинство из которых после этого планировало продолжительную остановку в Auberge du Kochersberg, нервно заерзали на стульях.

Некоторым это было столь неприятно, что они разорвали торговые отношения. У Питера Левина это решение созрело после обеда с Кете в Барселоне, хоть сам обед прошел на ура. «На следующий день мне повонил Хорст, просивший рассказать во всех деталях, о чем мы говорили, – вспоминает Левин. – Я больше не хотел находиться в этих ненормальных отношениях и сидеть между двумя стульями».

Дома в Херцогенаурахе Ади Дасслер наблюдал за событиями с растущим недоумением. Ему надоели бесконечные жалобы его менеджеров, жены и дочек. Один из ассистентов вспоминает, что Ади иногда проезжал короткий путь от фабрики домой на машине, чтобы по дороге с ним никто не заговаривал. Но все же были вещи, с которыми Ади Дасслер не мог молча смириться.

Глава 10. Спасательный якорь

Ади Дасслер не часто терял самообладание, но сейчас был именно такой случай. Вскоре после Олимпийских игр в Мюнхене 1972 года Хорст выложил ему новый план: Adidas стоит задуматься о запуске в производство спортивных купальников и плавок. Хоть и в легкой атлетике случались яркие моменты, но звездой Игр стал пловец Марк Спитц, забравший семь золотых медалей. «Хорст, я многое терпел! – возмущенно вырвалось у Ади. – Ты многое сделал для фирмы. Но купальники – никогда! Ты совсем сошел с ума. Никаких купальников под маркой Adidas!» Adidas производил обувь, а пловцы ее не носили, поэтому Ади не рассматривал их в качестве клиентов.