Адепты стужи. Часть 3 - [24]
Бросать нечего. И тащить такую тяжесть тоже нельзя…
— Привал пять минут! — выдохнул Араб — Иван забери у Брата! Бес — охранение!
Хотя он и не был еще спецназовцем, не получил символ спецназа — черный берет и кокарду с черепом и костями — но чутье у него уже было. И он понимал, что их уже гонят. А если и не гонят — то погонят в самое ближайшее время…
Свободные от охранения пацаны — а по большому счету они все еще были двадцатилетними пацанами, пусть и прекрасно подготовленными — растянулись на каменистой осыпи в тени чахлого кустарника, раскинув руки-ноги крестом и восстанавливая дыхание. Поза, наиболее способствующая быстрому восстановлению сил после предельных нагрузок. И все же, Араб понимал, что всю эту дрянь они протащат максимум до ночи, а потом с ней что-то надо будет делать. Иначе они и сами не выйдут и то, что взяли, достанется местным. Или британцам. Что это такое — Араб не знал, но подозревал что североамериканский самолет сюда, в Афганистан просто так не залетел бы…
— За этим перевалом — зеленка… — просипел Брат сорванным голосом.
Зеленка! Это и хорошо и плохо одновременно. В зеленке они умели выживать даже лучше чем на камнях, в зеленке ты невидим как в воде в зеленке сотня может искать одного и не найти. Уроки, полученные в приграничье, дадут им возможность выжить.
Но это в том случае, если они смогут идти тихо. А они тихо идти не смогут…
Решившись, Араб пополз к Бесяре, засевшем за валуном — он сейчас тащил рацию. Хрен с ним надо вызывать своих. Пусть эвакуируют. В конце концов — он сошел с маршрута не просто так, не потому что не захотел и не смиог дальше идти. У него дополнительный груз, причем нешуточный груз. Возможно разведданные, возможно, что-то еще. Что-то радиоактивное и смертельно опасное, судя по маркировке на контейнере. Это смягчающее вину обстоятельство, береты им конечно не дадут, но разрешат в следующем году пересдать на общих основаниях. А там они пересдадут, там будет проще — ведь они пойдут по второму разу, не по первому…
Раскрыв веер направленной антенны, Араб взялся за трубку…
— Араб вызывает Немого. Араб вызывает Немого. Белая стрела, повторяю — белая стрела.
— Немой на приеме! — отозвалась рация знакомым голосом, слышимость в этих новых аппаратах спутниковой связи была прекрасной, будто собеседник стоял рядом с тобой
— Араб — Немому. Имею посылку, нуждаюсь в эвакуации.
— Немой-Арабу. Повторите.
— Араб — Немому. Вышел на место посадки птицы, забрал тяжелую посылку. Нуждаюсь в эвакуации.
В паре сотен километров отсюда Немой, он же старший инструктор Тихонов, недоуменно переглянулся с офицерами курса. Птица — на их слэнге это самолет, посылка — груз или разведданные. Но какой там может быть самолет и какая там может быть посылка, в горах? Что это за чертовщина такая? Возможно, Немой бы заподозрил кого-то другого что он решил сойти вот так не раскрывая в эфире истинных причин — но в Арабе он был уверен, что шутить такими вещами Араб не будет. Кто угодно — только не Араб.
— Немой — Арабу. Доложи статус.
— Араб — Немому. Ухожу от места посадки птицы, хвоста пока не имею. Группа выбывших не имеет.
Странно, очень странно…
— Немой-Арабу. Новый сеанс связи через два часа, подбирайте площадку.
— Араб-Немому. Вас понял, конец связи…
Далеко от штаба южного центра подготовки сил специального назначения, на каменистом склоне Араб устало положил трубку. Два часа — надо идти. Лучше выждать в зеленке — и уходить оттуда же…
— Я приветствую вас в моем доме! — раздалось на чистейшем русском совсем рядом…
10 августа 1996 года. Северный Туркестан, воздушное пространство. Борт 170/0, воздушный командный центр пятой тяжелобомбардировочной эскадры
Серая хмарь облаков висела над Северным Туркестаном, накрывая золото полей уже вызревшего хлеба пеленой дождя. Здесь же, на высоте одиннадцать тысяч метров над землей, ярко, пронзительно ярко светило солнце, небо было не синим, а фиолетовым, иссиня черным. И, словно распятый солнечными лучами, над влажным одеялом облачного покрова висел тяжелый четырехдвигательный самолет — воздушный командный центр с уродливыми горбами антенн по фюзеляжу. Чуть ниже, словно привязанные к нему невидимыми нитями держались истребители эскорта.
В просторном чреве тяжелого, переделанного из пассажирского аэробуса самолета, как и всегда, было тепло, тихо, приглушенно горел свет, работали люди. Здесь не принято было много и громко говорить, здесь напряжение было разлито в воздухе, здесь шестнадцать операторов постов управления отслеживали всю оперативную обстановку в регионе, в том числе не только в Туркестане, но и в Северном Афганистане. Антенны самых разных видов отслеживали сотни целей на земле и в воздухе, непрестанно работали запросчики системы «свой-чужой», цели классифицировались по виду, государственной принадлежности, местонахождения, степени опасности. Опасные цели переводились на автоматическое сопровождение данные о них сбрасывались на компьютеры штабов воинских частей Туркестанского регионального командования, уходили напрямую на средства поражения как воздушных, так и наземных целей, прикрывающие границу. Система получала данные отовсюду — от собственных радаров, от радаров пограничных дирижаблей, курсирующих над границей, от висящих в черном безмолвии космоса военных и гражданских спутников. И все эти водопады информации, обрушивающиеся на самолет разведки и управления, постоянно обрабатывались, складывались в единую картинку и выводились на большой общий монитор оперативной обстановки, расположенный в штабной каюте в хвосте авиалайнера. Там заседал штаб — но это не был штаб пятой ТБА, операторы даже не знали, кому и зачем они поставляют информацию. Хотя нет, если не знали, то догадывались, но предпочитали помалкивать. Их работа была не для говорливых.
Год назад, я начал писать на СИ с маленького, довольно примитивного рассказа "Удар Грома", написанного а жанре алоьтернативной истории. Без слез, конечно сейчас это не прочитать, но... Короче теперь я решил рассказать эту историю до конца. Это будет целый мир - несколько больших книг, повествующих о мире, где СССР жив, и живее всех живых. Надеюсь, будет интересно. Первая часть окончена.
И пришли к Конфуцию его ученики и спросили: «Учитель! Чем нужно платить за зло? Может быть, за зло следует платить добром, как подобает всякому хорошему человеку?»И ответил им Конфуций: «Нет, ни в коем случае! Нельзя платить за зло добром! Ибо если вы заплатите за зло добром — то чем же тогда вы расплатитесь за добро?».
Начало девяностых годов двадцатого века. Российская Империя, раскинувшаяся от Северного Ледовитого океана до Средиземного моря, подвергается нападению исламских фундаменталистов, одним из главарей которых является Осама Бен Ладен. Имперские спецслужбы принимают решение ответить террором на террор, только в отличие от мусульманских фанатиков их цель — не мирное население, а главари бандформирований. Неожиданно для самих себя два русских флотских офицера, Александр Воронцов и Али Халеми, получают задание ликвидировать Бен Ладена.
Третья часть «Бремени Империи». Судьба народов и империй решается не во дворцах и не на дипломатических раутах. Тегеран и Багдад, Варшава и Вашингтон, Вена и Санкт-Петербург — везде идет невидимая и жестокая тайная война, в которой каждый вынужден отстаивать свое право на дальнейшее существование. И в этой войне нет непобедимых!Все семь частей в одном файле.Сетевая публикация.
Говорят, что самые заветные желания обязательно сбываются. В это очень хотелось верить молодой художнице… Да только вдруг навалились проблемы. Тут тебе и ссора с другом, и никаких идей, куда девать подобранного на улице мальчишку. А тут еще новая картина «шалит». И теперь неизвестно, чего же хотеть?
Отказаться от опасной правды и вернуться к своей пустой и спокойной жизни или дойти до конца, измениться и найти свой собственный путь — перед таким выбором оказался гражданин Винсент Кейл после того, как в своё противостояние его втянули Скрижали — люди, разыскивающие психоконструкторов, способных менять реальность силой мысли.
Сергей Королев. Автобиография. По окончании школы в 1997 году поступил в Литературный институт на дневное отделение. Но, как это часто бывает с людьми, не доросшими до ситуации и окружения, в которых им выпало очутиться, в то время я больше валял дурака, нежели учился. В результате армия встретила меня с распростёртыми объятиями. После армии я вернулся в свой город, некоторое время работал на лесозаготовках: там платили хоть что-то, и выбирать особенно не приходилось. В 2000 году я снова поступил в Литературный институт, уже на заочное отделение, семинар Галины Ивановны Седых - где и пребываю до сего дня.
Я родился двадцать пять лет назад в маленьком городке Бабаево, что в Вологодской области, как говорится, в рабочей семье: отец и мать работали токарями на заводе. Дальше всё как обычно: пошёл в обыкновенную школу, учился неровно, любимыми предметами были литература, русский язык, история – а также физкультура и автодело; точные науки до сих пор остаются для меня тёмным лесом. Всегда любил читать, - впрочем, в этом я не переменился со школьных лет. Когда мне было одиннадцать, написал своё первое стихотворение; толчком к творчеству была обыкновенная лень: нам задали сочинение о природе или, на выбор, восемь стихотворных строк на ту же тему.
Порой, для того чтобы выжить — необходимо стать монстром… Только вот обратившись в него однажды — возможно ли потом вновь стать человеком? Тогда Андрей еще даже и не догадывался о том, что ввязавшись по просьбе друга в небольшую авантюру, сулившую им обоим неплохие деньги, он вдруг окажется втянут в круговорот событий, исход которых предопределит судьбу всего человечества…
«Родное и светлое» — стихи разных лет на разные темы: от стремления к саморазвитию до более глубокой широкой и внутренней проблемы самого себя.
И пришли к Конфуцию его ученики и спросили: "Учитель! Чем нужно платить за зло? Может быть, за зло следует платить добром, как подобает всякому хорошему человеку?"И ответил им Конфуций: "Нет, ни в коем случае! Нельзя платить за зло добром! Ибо если вы заплатите за зло добром — то чем же тогда вы расплатитесь за добро?".