Аделаида - [11]

— Тогда простите моё вторжение, — с явным облегчением, которое лишь отчасти закамуфлировало подозрительность, выдохнула Нани. — Честно говоря, Док, я подумала, что вы решили воспользоваться гипнозом в отношении Дели, вот и вспылила немного.

— Ничего не понимаю? — теперь Дэну уже не нужно было разыгрывать удивление — Какой гипноз? Какого чёрта?

Аделаида вдруг почувствовала, что всё очарование сегодняшнего утра тает прямо на глазах, а ледяная пустота, в которой ей столько лет жилось вполне комфортно, снова обволакивает её сердце. Она с трудом поднялась с дивана и попросила разрешения откланяться.

— Да, детка, конечно, — проворковала её мать. — Но к 15–00 будь, пожалуйста готова. Мы должны нанести официальный визит одному катарскому шейху…

Последней фразы Аделаида уже не слышала. Она выскочила в просторный холл перед винным погребом, пересекла малахитовую гостиную перед библиотекой и внезапно замерла, впечатавшись в чью-то ароматно-мускусную, шелковистую и волнующую плоть. Да что там плоть — гавань! Она угодила в распростёртые руки, словно в люльку, и с испуганным стоном приподняла лицо.

— Мисс Аделаида? — раздался самый сексуальный из всех слышимых ею раньше, голос.

— Кто вы? — Деля попыталась освободиться из объятий, а когда ей это удалось, мгновенно почувствовала себя обделённой.

— Видимо, еще один поклонник вашей небесной красоты.

— Откуда вы взялись здесь?

— С «Сириуса».

— Со звезды? — уточнила Аделаида, почему-то совсем не удивившись.

— В какой-то мере, да, — рассмеялся прекрасный незнакомец.

— А зачем вы здесь?

— В данный момент именно затем, чтобы лично пригласить вас на «Сириус».

— Я сплю? Или вы шутите? — внезапно Аделаида почувствовала сильное головокружение. Настолько сильное, что пошатнулась, снова угодив в объятия незнакомца.

— Вы побледнели, хабиби! Я позову вашу маму!

«Разве посланники небес могут звать на помощь родителей?», — подумала Аделаида, теряя сознание.

* * *

Девушка очнулась от резкого запаха нашатыря и увидела, словно в тумане, расплывающиеся лица мамы, Дока и Дэна.

— Ну, слава Богу! Как же ты нас испугала! — проворчала Нани, прикладывая влажное полотенце ко лбу дочери.

— Я вам уже говорил, что все эти жесткие диеты доведут её до анемии. Вы в могилу её загоните.

— Не смейте повышать на меня голос, Док! Деля всегда плохо чувствовала себя перед грозой. С самого раннего детства. А в этом климате грозы переносятся еще хуже. Хорошо, что на пути к Пу, мы уже вечером сможем пришвартоваться у Канкуна, и девочка хотя бы ночь проведёт без болтанки.

После этой фразы Михаил произнёс то, что ещё утром репетировал в своей каюте. Произнёс театрально, с надрывом, с хорошо продуманной паузой и пристальным всматриванием, вбуравливанием в глаза Нани:

— Вы ей не мать!…………. Вы ей — продюсер.

Док заметил, как после первой половины фразы смертельно побледнело лицо миллиардерши, и как судорожно она выдохнула, когда он закончил предложение. Но вся беда заключалась в том, что профессор Эткин сам не осознавал того, какую бурю эмоций вызовет в нём реакция Нани.

— Док, вы забываетесь!

— Мама, Михаэль, не ссорьтесь! Мне и так нехорошо. Или хорошо? — Деля попробовала приподняться на локте.

— Прошу прощения, миссис Готлиб. Я перенервничал. И дважды прошу вас, идите к гостям, а я побуду с Аделаидой. Возможно именно сейчас она выслушает мою лекцию о здоровом питании и образе жизни максимально благожелательно.

— Хорошо.

Препровождаемые кучей стюардов, горничных, нянюшек, массажистов и сочувствующих девиц из конкурсанток в комнату Дели, доктор и его пациентка, наконец, остались одни.

В большой иллюминатор заглядывало предгрозовое солнце, то вспучивая живот тучи сиренево-розовым маревом, то прорываясь на свет божий слабыми серебряными иглами, то раздирая небосвод яркими золотыми всполохами.

— Гроза — это и страшно, и прекрасно… Вам не кажется, Док?

Аделаида лежала на огромном плюшевом шезлонге, который в обычные дни скромно прятался у неё в каюте за ширмой, так как, казалось, выдавал (по словам Нани) её дурновкусие.

— Гроза — это всегда страшно, девочка моя.

— Странно. А меня всю жизнь учили не бояться. Гроз, змей, пауков, тигров, гангстеров….

— Хочешь поговорить об этом?

Аделаида захихикала:

— Звучит как в фильме ужасов. Ну, или в мелодраме. Хрупкая девушка приходит на сеанс к психоаналитику, а он оказывается самым главным монстром….

— Ну, я совсем не монстр. Меня даже в кино бы не взяли. Как минимум, четверть центнера лишних килограмм для образа законченного злодея в филейной части присутствуют…. И, тем не менее, если мы с тобой прекратим дурачиться, а поговорим серьёзно, то ответишь ли ты мне, дитя моё, что в этой жизни тебя НАСТОЛЬКО не устраивало, что ты предпочла спрятаться в раковину. Даже с учётом оскорбительных кличек и самоуничижения. Тебе так нравилось считаться дурочкой? Прости уж за прямоту?

— Смотрите, Док! — увернулась от прямого ответа Аделаида, — Видите там, за окном? Гроза словно окуклилась, словно всосалась в перезрелый бутон… И этот бутон всё тужится, всё пытается взорваться, лопнуть, раскрыть все свои лепестки. Но у него ни черта не выходит. Вот и я, как этот бутон, прожила треть жизни. Я искала любовь, а находила понимание. Я искала чувства, а находила вожделение. Мне хотелось быть любимой, но кто любил меня по-настоящему? — Деля не выдержала и всхлипнула.