Адель - [27]

– Всего один коротенький танец. Тебе понравится!

– Вы же видите, я гуляю с сыном, – отвечал возмущенный мужчина лет тридцати.

– Нет проблем, оставь коляску у входа. Я за ним присмотрю, пока ты будешь там.

На центральной насыпи вышибалы ждали поручений, попивая пиво в больших банках или дрянную водку. Слышались разговоры на арабском, сербском, волофе, китайском. Семейные пары гуляли с детьми посреди пьяных компаний и строили радостную мину, завидев на велосипедной дорожке полицейские патрули.

Адель вошла в длинный, обитый розовым бархатом коридор, где на стенах висели фото женщин, сплетенных в объятиях, с высунутыми языками, с ягодицами, выставленными на всеобщее обозрение. Поздоровалась с охранником на входе. Они знакомы. Она несколько раз покупала ему марихуану и дала номер Ришара, когда его сестра заболела раком желудка. С тех пор он стал пускать ее бесплатно. Он знал, что она все равно только смотрит.

По субботам вечером здесь иногда бывало не протолкнуться из-за мальчишников или подписания контракта между пьяными коллегами. Но сегодня днем перед маленькой убогой сценой сидело только три посетителя. Очень худой немолодой негр. Мужчина лет пятидесяти, видимо из провинции, который поглядывал на часы, проверяя, успеет ли на поезд. В глубине зала – сильно пожилой магрибец, бросивший на нее брезгливый взгляд, когда она вошла.

Адель подошла к африканцу. Склонилась над ним. Он взглянул в ее сторону, блеснув белками желтых остекленевших глаз, и робко улыбнулся. У него были порченые зубы. Она осталась стоять. Не сводя взгляда с его мозолистых рук, расстегнутой ширинки, влажного члена с выступающими венами.

Она услышала, как его сосед что-то проворчал. Почувствовала, как он вздыхает за ее спиной.

– Hchouma[2].

– Что ты сказал?

Старик-арабраб не поднял головы. Он продолжал искоса смотреть на танцовщицу, которая облизывала себе пальцы и, постанывая, касалась своих сосков.

– Hchouma.

– Знаешь, я тебя слышу. Я понимаю, что ты говоришь.

Он не отреагировал.

Африканец ухватил Адель за локоть. Он пытался успокоить ее.

– Эй ты, отпусти меня.

Старик встал. Его взгляд был недобрым. Отвислые щеки скрыты трехдневной щетиной. Он долго рассматривал ее. Изучал ее дорогие туфли, мужскую куртку, светлую кожу. Обручальное кольцо.

– Тьфу, – сплюнул он.

И вышел.

Адель в отупении стояла на улице. Ее трясло от бешенства. Уже стемнело, и она воткнула в уши наушники. Зашла в супермаркет и бродила из отдела в отдел с пустой корзиной в руках. Сама мысль о еде вызывала у нее отвращение. Она набрала чего попало и встала в очередь. Наушники она не снимала. Когда пробивали ее покупки, прибавила громкость. Она смотрела на молодую кассиршу, ее потертые перчатки без пальцев, ногти с облупившимся лаком. «Если она со мной заговорит, я разревусь». Но кассирша ничего не сказала, она привыкла к покупателям, которые с ней даже не здороваются.

Адель переклинило. В ней поселилась жесточайшая тревога. Она страшно исхудала, в буквальном смысле кожа да кости. Ей казалось, что по улицам бродит армия любовников. Она постоянно сбивалась с пути. Забывала посмотреть по сторонам, переходя дорогу, и вздрагивала от автомобильных гудков. Однажды утром, когда она выходила из дома, ей померещился один из бывших любовников. Сердце замерло, и она схватила Люсьена на руки, чтобы скрыть свое лицо. Она быстро зашагала не в ту сторону. Не сомневаясь, что за ней идут, она постоянно оглядывалась.

Дома боялась звонка в дверь, вслушивалась в шаги на лестничной клетке. Следила за почтой. Неделю собиралась расторгнуть контракт на белый телефон, неизвестно куда запропастившийся. И едва на это решилась, с удивлением обнаружив, что ей присуща сентиментальность. Она уже воображала, как они шантажируют ее, разбирают по косточкам ее жизнь, изучают малейшие детали. Неподвижный и медлительный Ришар – легкая добыча. Они найдут его и скажут ему. Каждый раз, когда она выходила из квартиры, у нее сосало под ложечкой. Она возвращалась назад, боясь что-то забыть, оставить улику.

* * *

– Все хорошо, тебе ничего не нужно?

Она переодела мужа и сына в пижамы. Накормила их. И бросилась наружу с чувством выполненного долга и острой потребностью в сексе. Она не знала, зачем Ксавье настоял на ужине в ресторане. Она бы предпочла отправиться на улицу Кардиналь Лемуан, сразу же раздеться и довести его до изнеможения. И ни о чем не говорить.

– Тайский или русский?

– Русский, выпьем водки, – ответила Адель.

Ксавье не бронировал столик, но он был знаком с владельцем этого ресторана в Восьмом округе, прибежища бизнесменов и проституток, кинозвезд и модных журналистов. Их усадили за столик у окна, и Ксавье заказал бутылку водки. Они впервые ужинали вместе. Адель всегда избегала есть перед ним. Вместе с ним.

Она не стала открывать меню и предоставила выбор ему. «Я тебе доверяю». Едва притронулась к салату с раками, предпочитая морозить пальцы бутылкой водки, обложенной льдом. Во рту горело, алкоголь плескался в пустом желудке.

– Позвольте, мадам, я налью вам.

Смущенный официант приблизился к их столику.

– Тогда присаживайтесь к нам.

Адель рассмеялась, а Ксавье потупил взгляд. Она смущала его.