Ада, или Эротиада - [182]
— Пойдем под той колоннадой возьмем вина и сыра, — предложил Ван. — Виноземским нынче обедать à deax[515].
Некое музыкальное устройство что-то со звяканьем наигрывало; в неприятной близости стояли раскрытые сумки какой-то тирольской четы — и Ван сунул денег официанту, чтоб вынес их столик наружу, на настил заброшенного причала. Ада в восхищении следила за водоплавающими: черные утки-хохлатки с контрастно белыми бочками, делавшими их похожими (данное сравнение, как и прочие, принадлежит Аде) на покупателей, уносящих под мышкой длинные, плоские картонки (новый галстук? перчатки?), ну а черный их хохолок вызывал в памяти мокрую голову четырнадцатилетнего, только что вынырнувшего из ручья Вана. Лысухи (в конце концов заявившиеся) плыли, смешно кивая головами на манер идущих шагом лошадей. Маленькие чомги, а также крупные, с хохолком, тянущие высоко кверху шеи, скользили даже несколько величественно. Говорят, есть у них удивительный брачный ритуал — придвинутся, нос к носу, друг к дружке, вот так (указательными пальцами изображает закрытые скобки) — как две книжные подставки без книг, и поочередно мотают головой, вспыхивая медным опереньем.
— Я спросил тебя про ваши ритуалы с Андреем!
— Ах, Андрей с такой радостью любуется всеми этими европейскими пернатыми! Он завидный любитель пострелять, и все разнообразие западной дичи ему удивительно хорошо известно. Есть у нас на западе одна прелестная маленькая чомга с черной опоясочкой на толстом, плоском клюве. Андрей называет ее пестроклювая чомга. А вон ту крупную чомгу он зовет хохлушка. Если еще раз нахмуришься, когда я рассказываю о чем-то невинном и в целом весьма увлекательном, непременно чмокну тебя при всех в самый кончик носа!
Просто крохотный элемент комедии, не в лучших виновских традициях. Но она в момент перестроилась:
— Ой, смотри, чайки играют в «кто храбрей»!
Несколько rieuses[516], y иных еще сохранились черные облегающие летние шапочки, расположились хвостами к дорожке на алых перилах, протянувшихся вдоль озера, выжидая, сколько их останется стойко сидеть на перилах при приближении очередного прохожего. Большинство порхнуло к озеру, едва к ним подошли Ада с Ваном; одна подернула хвостовым опереньем и изобразила нечто вроде «подгибания коленок», однако усидела, не покинула перил.
— По-моему, мы только однажды видели эту разновидность чаек в Аризоне — в местечке под названием Солтсинк, — там что-то вроде искусственного озера. У наших обычных кончики крыльев совсем другие.
Плывущая чуть в стороне хохлатая чомга стала медленно, очень медленно погружаться, как вдруг, выдав кувырок, подобно рыбе-летунье, мелькнула белым глянцевым брюшком и исчезла.
— И все-таки почему ты, — спросил Ван, — так или иначе не дала ей знать, что на нее не злишься? Она ужасно переживала после твоего дикого письма.
— Фуй! — вырвалось у Ады. — В какое жуткое положение она меня поставила! Я вполне могу понять то, что она разбушевалась по поводу Дороти (из лучших побуждений жалкая идиотка — безграничная идиотка вздумала уберечь меня от возможной «инфекции», как то: «лабиального лесбианита». Лабиального лесбианита!), но это вовсе не давало права Люсетт искать Андрея в городе, чтобы сообщить ему, будто она в близких отношениях с мужчиной, которого я любила до замужества! Андрей не осмелился нервировать меня своим возросшим любопытством, но пожаловался Дороти на неоправданную жестокость (unjustified cruelty) Люсетт.
— Ада, Ада! — простонал Ван. — Прошу тебя, отделайся от своего муженька, а также его сестрицы, и немедленно!
— Дай мне две недели! — сказала она. — Мне необходимо вернуться на ранчо. Гадко представить, как она роется в моих вещах.
Сперва, казалось бы, все шло по указаниям неведомого доброго гения.
К превеликому Ванову ликованию (вульгарное изъявление которого его возлюбленная не поощряла, но и не порицала), Андрей почти на неделю слег в постель по причине простуды. Дороти, прирожденная сестра милосердия, значительно превосходила Аду (которая, сама в жизни ни разу не заболев, одного вида хворого постороннего не выносила) в смысле готовности сновать у постели больного — например, читать задыхающемуся, в испарине страдальцу старые номера газеты «Голос Феникса»; однако в пятницу гостиничный доктор направил Андрея в ближайшую американскую клинику, где даже сестре не разрешалось его посещать «по причине постоянной необходимости плановых обследований» — или скорей всего потому, что бедняга решил переносить невзгоды в стойком одиночестве.
Все последующие дни Дороти, чтобы убить время, шпионила за Адой. И сделала для себя три бесспорных вывода: у Ады в Швейцарии любовник; Ван — брат Ады; и что он организует для своей неотразимой сестрицы тайные встречи с тем самым, кого та любила до замужества. То забавное обстоятельство, что каждая версия в отдельности была справедлива, но в смеси они являли полную ахинею, служила для Вана дополнительным источником ликования.
Крылья «Трех лебедей» со всех флангов прикрывали их бастион. Кто бы ни интересовался, лично или по телефону, всякому швейцар или его подручные отвечали, что Ван отсутствует, кто такая мадам Андре Виноземски неведомо и что, мол, оставьте послание, больше ничем помочь не можем. Спрятанная в уединенной роще машина Вана выдать его не могла. В первой половине дня он регулярно пользовался служебным лифтом, сообщавшимся непосредственно с задним двором. Люсьен, не чужд остроумия, скоро научился распознавать контральто Дороти:
В 1955 году увидела свет «Лолита» — третий американский роман Владимира Набокова, создателя «Защиты ужина», «Отчаяния», «Приглашения на казнь» и «Дара». Вызвав скандал по обе стороны океана, эта книга вознесла автора на вершину литературного Олимпа и стала одним из самых известных и, без сомнения, самых великих произведений XX века. Сегодня, когда полемические страсти вокруг «Лолиты» уже давно улеглись, южно уверенно сказать, что это — книга о великой любви, преодолевшей болезнь, смерть и время, любви, разомкнутой в бесконечность, «любви с первого взгляда, с последнего взгляда, с извечного взгляда».В настоящем издании восстановлен фрагмент дневника Гумберта из третьей главы второй части романа, отсутствовавший во всех предыдущих русскоязычных изданиях «Лолиты».«Лолита» — моя особая любимица.
Гениальный шахматист Лужин живет в чудесном мире древней божественной игры, ее гармония и строгая логика пленили его. Жизнь удивительным образом останавливается на незаконченной партии, и Лужин предпочитает выпасть из игры в вечность…
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
«Дар» (1938) – последний русский роман Владимира Набокова, который может быть по праву назван вершиной русскоязычного периода его творчества и одним из шедевров русской литературы ХХ века. Повествуя о творческом становлении молодого писателя-эмигранта Федора Годунова-Чердынцева, эта глубоко автобиографичная книга касается важнейших набоковских тем: судеб русской словесности, загадки истинного дара, идеи личного бессмертия, достижимого посредством воспоминаний, любви и искусства. В настоящем издании текст романа публикуется вместе с авторским предисловием к его позднейшему английскому переводу.
Роман, задуманный Набоковым еще до переезда в США (отрывки «Ultima Thule» и «Solus Rex» были написаны на русском языке в 1939 г.), строится как 999-строчная поэма с изобилующим литературными аллюзиями комментарием. Данная структура была подсказана Набокову работой над четырехтомным комментарием к переводу «Евгения Онегина» (возможный прототип — «Дунсиада» Александра Поупа).Согласно книге, комментрируемая поэма принадлежит известному американскому поэту, а комментарий самовольно добавлен его коллегой по университету.
Свою жизнь Владимир Набоков расскажет трижды: по-английски, по-русски и снова по-английски.Впервые англоязычные набоковские воспоминания «Conclusive Evidence» («Убедительное доказательство») вышли в 1951 г. в США. Через три года появился вольный авторский перевод на русский – «Другие берега». Непростой роман, охвативший период длиной в 40 лет, с самого начала XX века, мемуары и при этом мифологизация биографии… С появлением «Других берегов» Набоков решил переработать и первоначальный, английский, вариант.
«Бунт Дениса Бушуева» не только поучительная книга, но и интересная с обыкновенной читательской точки зрения. Автор отличается главным, что требуется от писателя: способностью овладеть вниманием читателя и с начала до конца держать его в напряженном любопытстве. Романические узлы завязываются и расплетаются в книге мастерски и с достаточным литературным тактом.Приключенческий элемент, богато насыщающий книгу, лишен предвзятости или натяжки. Это одна из тех книг, читая которую, редкий читатель удержится от «подглядывания вперед».Денис Бушуев – не литературная фантазия; он всегда существовал и никогда не переведется в нашей стране; мы легко узнаем его среди множества своих знакомых, живших в СССР.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В каноне кэмпа Сьюзен Зонтаг поставила "Зулейку Добсон" на первое место, в списке лучших английских романов по версии газеты The Guardian она находится на сороковой позиции, в списке шедевров Modern Library – на 59-ой. Этой книгой восхищались Ивлин Во, Вирджиния Вулф, Э.М. Форстер. В 2011 году Зулейке исполнилось сто лет, и только сейчас она заговорила по-русски.
Психологический роман Карсон Маккалерс «Сердце — одинокий охотник», в центре которого сложные проблемы человеческих взаимоотношений в современной Америке, где царит атмосфера отчужденности и непонимания.Джон Сингер — молодой, симпатичный и очень добрый человек — страшно одинок из-за своей глухонемоты. Единственного близкого ему человека, толстяка и сладкоежку-клептомана Спироса Антонапулоса, из-за его постоянно мелкого воровства упекают в психушку. И тогда Джон перебирается в небольшой городок поближе к клинике.
Роман «Статуи никогда не смеются» посвящен недавнему прошлому Румынии, одному из наиболее сложных периодов ее истории. И здесь Мунтяну, обращаясь к прошлому, ищет ответы на некоторые вопросы сегодняшнего дня. Август 1944 года, румынская армия вместе с советскими войсками изгоняет гитлеровцев, настал час великого перелома. Но борьба продолжается, обостряется, положение в стране по-прежнему остается очень напряженным. Кажется, все самое важное, самое главное уже совершено: наступила долгожданная свобода, за которую пришлось вести долгую и упорную борьбу, не нужно больше скрываться, можно открыто действовать, открыто высказывать все, что думаешь, открыто назначать собрания, не таясь покупать в киоске «Скынтейю».
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
«Приглашение на казнь» (1934, опубл. 1935–1936) – седьмой русский роман Владимира Набокова, одна из вершин «сиринского» периода творчества писателя. В неназванной вымышленной стране молодой человек по имени Цинциннат Ц. ожидает казни, будучи заточен в крепость и приговорен к смерти за свою нарушающую общественный покой непрозрачность или, как говорится в заключении суда, «гносеологическую гнусность». Навещаемый «убогими призраками» охранников и родственников, Цинциннат все более отчетливо ощущает вымороченную театральность и гротескную абсурдность окружающего мира, в котором директор тюрьмы может обернуться надзирателем, а палач притворяется узником и демонстрирует цирковые трюки.
Вниманию читателя предлагается первый и наиболее автобиографичный роман всемирно известного русско-американского писателя, одного из крупнейших прозаиков XX века, автора знаменитой «Лолиты» Владимира Набокова. «Машенька» (1926) – книга о «странностях воспоминанья», о прихотливом переплетении жизненных узоров прошлого и настоящего, о «восхитительном событии» воскрешения главным героем – живущим в Берлине русским эмигрантом Львом Ганиным – истории своей первой любви. Роман, действие которого охватывает всего шесть дней и в котором совсем немного персонажей, обретает эмоциональную пронзительность и смысловую глубину благодаря страстной силе ганинской (и авторской) памяти, верной иррациональным мгновениям прошлого.
Роман «Бледный огонь» Владимира Набокова, одно из самых неординарных произведений писателя, увидел свет в 1962 году. Выйдя из печати, «Бледный огонь» сразу попал в центр внимания американских и английских критиков. Далеко не все из них по достоинству оценили новаторство писателя и разглядели за усложненной формой глубинную философскую суть его произведения, в котором раскрывается трагедия отчужденного от мира человеческого «я» и исследуются проблемы соотношения творческой фантазии и безумия, вымысла и реальности, временного и вечного.
«Король, дама, валет» (1928) – первый из трех романов Владимира Набокова на «немецкую» тему, за которым немного позднее последовали «Камера обскура» и «Отчаяние». В хитросплетениях любовно-криминальной интриги перетасовываются, словно игральные карты, судьбы удачливого берлинского коммерсанта, его скучающей жены и полунищего племянника-провинциала – марионеток слепого, безжалостного в своем выборе случая. За перипетиями детективного сюжета угадывается властная рука ироничного, виртуозного, неумолимо воздающего каждому по заслугам автора – будущего создателя «Защиты Лужина», «Дара», «Ады» и «Лолиты».