Ад - удел живых - [42]
Когда подчиненные вышли из кабинета, Иван Степанович запер дверь на ключ, достал из шкафа баночку таблеток, резким движением бросил в рот сразу три белых кругляша и запил водой из бутылки. Затем, по дороге к креслу, мотая головой из стороны в сторону, несколько раз громко ударил кулаком в ладонь, В висках шумело, голова налилась свинцом, хотелось кричать, но полковник лишь крепче сжал зубы. Понимание, что он делает всё правильно, не приносило облегчения. Президент исчез, губернатор погиб, начальник главка УФСИН неизвестно где, города охвачены неизвестной инфекцией, превращающей людей в кровожадных психов, а у него сидят полторы тысячи матерых уголовников, способных превратить и без того гибнущий город, в царство хаоса и насилия…
Когда лекарство подействовало, Шепелев поднял трубку телефона спецсвязи. Кошкин, Юрий Владимирович, мэр города, ответил моментально, словно держал руку над аппаратом в ожидании звонка.
— Ююаа..- заплетающимся, непослушным языком пробормотал полковник. — Мммы... ешили… сс… зза…
— Иван, с тобой все в порядке?! — встревоженно спросил Кошкин. — Ты выпил?
— Ннт… Лек... сстфоо… П..о.дет… — с трудом выговорил Иван Степанович.
— Сегодня… чистить начнете? — мэр знал о теме утреннего совещания в колонии.
— Ттаа… Скоо... оо..
— Ваня, держитесь там. Приходи в себя, звони, если помощь понадобится. У нас самих тут не сахар, но попробую что-нибудь сделать. — пообещал Кошкин. — Не прощаемся.
Положив трубку, Шепелев с облегчением откинулся на высокую спинку кресла, сомкнул налившиеся тяжестью веки. Голова еще кружилась, перед взором то и дело вспыхивали искры, но вскоре всё прошло. Проговорив вслух матерный стишок, сочиненный одним из давних сидельцев, Иван Степанович убедился, что язык уже не заплетается. Посмотрев на часы, грузно поднялся из кресла. Ноги предательски дрожали, хотя сознание уже очистилось.
— Соберись, тряпка! — вслух приказал сам себе полковник, одергивая китель.
Закрыв глаза, начальник колонии постоял еще минуту, глубоко дыша. Постепенно его плечи расправились, ноги перестали дрожать. Твердым, почти чеканным шагом, вышел из кабинета, прокручивая в голове слова предстоящего обращения к персоналу.
Начинался страшный, тяжелый день, в котором для слабости и сомнений не было места.
Поздним вечером, вертя в руке стакан с разведенным спиртом, полковник снова поднял трубку телефона для связи с мэром.
— Юра… У нас… Всё… — севшим до хрипоты голосом сообщил Шепелев. — Если можешь, пришли кого-нибудь, кого не жалко, убраться… Мои ребята, после сегодняшнего… Не смогут…
— Понял, Ваня… — мрачно ответил мэр. — Технику и стройматериалы тоже пригоню, на острове за дамбой весь день колонна стоит.
Бросив трубку на рычаг аппарата, начальник бывшей, уже бывшей колонии, которой в ближайшие дни предстояло стать фортом для размещения выживших, опрокинул в себя содержимое стакана и откинулся на спинку кресла, бездумно уставившись на стрелки часов, стоящих на столе… Ужасно хотелось вычеркнуть, вытравить, забыть прошедший день, звуки автоматных очередей, крики умирающих, безумие и боль в глазах подчиненных, исполнявших бесчеловечный, но необходимый для города и всей округи приказ…
Глава 10
Денис Хворостов, бывший охранник
Убивает противника ярость,
захватывает его богатство жадность.
Сунь Цзы, «Искусство войны»
Поднявшись за час до рассвета, мы начали готовиться к отъезду. Пока женщины и Матвеевич, устроив жуткую суматоху, собирали вещи, а Бэтэр переносил тюки в машины, мы с Игорем соорудили из толстых кусков бруса нехитрый помост для переезда через железную дорогу. Я знал пару мест, где можно было без особых проблем пересечь на машинах железку, ведущую в Рыбинск, в обход кордонов, закрывших выезды из города. Требовался только простенький мостик, укладываемый на рельсы.
Закончив с помостом, мы приладили его к багажнику на крыше «буханки», другого места уже не нашлось, машины оказались забиты под завязку.
— Ну что, по машинам? Все готовы? — спросил я, осматривая наше разношерстно одетое воинство. — Игорь, Витя, вы в голове колонны, в «буханке», маршрут вы знаете. Саня, мама Вера, Матвеич — вы в джип. Я и Ксения замыкаем на «Соболе».
Когда Игорь, Санька и Ксения вывели машины из двора, к ожидавшему на улице Бэтэру, мы с Матвеичем еще раз осмотрели двор и дом, убедившись, что всё закрыто, выключено, потушено. Немного поискав сбежавшего куда-то кота, полудикого рыжего разбойника, тесть закрыл ворота, с сожалением окинул взглядом осиротевший дом с резными наличниками, и залез во внедорожник.
Когда колонна выехала на Тутаевское шоссе, я с удовольствием заметил, что дорога стала гораздо свободнее. Возможно, желающие сбежать из города люди еще не проснулись, может быть, кордоны открыли, позволив зажатым в пробках машинам разъехаться по области. Так или иначе, до поворота на улицу Урицкого мы доехали за каких-то пять минут.
Перемены, произошедшие с хорошо знакомой мне улицей, на которой я бывал много раз, потрясли до глубины души. Скверик возле станции скорой помощи был усыпан трупами, возле самой станции стояла распахнутая и покинутая «скорая», продуктовый магазин у дороги смотрел на мир пустыми глазницами выбитых окон и темным провалом вывороченной двери. Разбросанный везде мусор и полное отсутствие людей на улице, создавали тягостное впечатление заброшенности. В глубине дворов, плывущих за окном машины, промелькнули несколько неподвижных фигур. И снова до самой улицы Блюхера — трупы, трупы… Некоторые из них, вповалку лежащие на дороге, приходилось аккуратно объезжать «змейкой», чтобы не потревожить покой умерших. Можно было бы выйти, вытащить на обочину, но неизвестно, что или кто их убил. Лучше не рисковать, если есть возможность проехать.
Говорят, что самые заветные желания обязательно сбываются. В это очень хотелось верить молодой художнице… Да только вдруг навалились проблемы. Тут тебе и ссора с другом, и никаких идей, куда девать подобранного на улице мальчишку. А тут еще новая картина «шалит». И теперь неизвестно, чего же хотеть?
Отказаться от опасной правды и вернуться к своей пустой и спокойной жизни или дойти до конца, измениться и найти свой собственный путь — перед таким выбором оказался гражданин Винсент Кейл после того, как в своё противостояние его втянули Скрижали — люди, разыскивающие психоконструкторов, способных менять реальность силой мысли.
Сергей Королев. Автобиография. По окончании школы в 1997 году поступил в Литературный институт на дневное отделение. Но, как это часто бывает с людьми, не доросшими до ситуации и окружения, в которых им выпало очутиться, в то время я больше валял дурака, нежели учился. В результате армия встретила меня с распростёртыми объятиями. После армии я вернулся в свой город, некоторое время работал на лесозаготовках: там платили хоть что-то, и выбирать особенно не приходилось. В 2000 году я снова поступил в Литературный институт, уже на заочное отделение, семинар Галины Ивановны Седых - где и пребываю до сего дня.
Я родился двадцать пять лет назад в маленьком городке Бабаево, что в Вологодской области, как говорится, в рабочей семье: отец и мать работали токарями на заводе. Дальше всё как обычно: пошёл в обыкновенную школу, учился неровно, любимыми предметами были литература, русский язык, история – а также физкультура и автодело; точные науки до сих пор остаются для меня тёмным лесом. Всегда любил читать, - впрочем, в этом я не переменился со школьных лет. Когда мне было одиннадцать, написал своё первое стихотворение; толчком к творчеству была обыкновенная лень: нам задали сочинение о природе или, на выбор, восемь стихотворных строк на ту же тему.
Порой, для того чтобы выжить — необходимо стать монстром… Только вот обратившись в него однажды — возможно ли потом вновь стать человеком? Тогда Андрей еще даже и не догадывался о том, что ввязавшись по просьбе друга в небольшую авантюру, сулившую им обоим неплохие деньги, он вдруг окажется втянут в круговорот событий, исход которых предопределит судьбу всего человечества…
«Родное и светлое» — стихи разных лет на разные темы: от стремления к саморазвитию до более глубокой широкой и внутренней проблемы самого себя.
Рукопашник легковес, с мутным прошлым, волею судьбы, прошлых грехов и неумолимой кармы, оказывается заперт в клетке, в тот самый миг, когда всё вокруг летит в ад. На дворе зомби-апокалипсис. Он, единственный живой в отделении милиции, без шансов на жизнь. Действие книги, разворачивается в межавторском цикле книг разных авторов, объединенных большой вселенной — «Мир Танатоса». Образы на обложке предложены автором.