Ад - [13]

У Дмитрия Анатольевича даже усы взъерошились, но сказать он ничего не успел.

— Ребята, ребята, вы снова, — нервно похлопала ладошкой по столу Лялька.

Потом посмотрела на меня:

— А вы не изменились, Роман Ефимович. Ведь свобода — это способность мыслить логически при любых обстоятельствах? Так, кажется?

Я молча пожал плечами, отметив про себя, что после Боснии стал несколько сомневаться относительно этой догмы.

— Знаешь, Дымок, — обратилась Лялька к мужу, и меня снова передернуло, — знаешь, я верю в случай. Помнишь, о чем мы недавно говорили? И поэтому мне кажется, что кое-кого мы совершенно не случайно вытащили из ловушки. При его связях данное доброе дело может пойти нам на пользу… Покажи-ка ему.

Дмитрий засопел, закряхтел, хотел что-то возразить, но, махнув рукой, достал из папки кипу листов, соединенных ржавой скрепкой, и положил их на стол.

— Смотрите… Вячеслав Архипович передал это нам сегодня… Понимаете, то, что он изобрел, и то, к чему он стремится, вошло в противоречие друг с другом. Ведь Вячеслав Архипович давно мечтает создать Всеукраинский комитет по защите энергоинформационного пространства. Поскольку в нем, в этом пространстве, могут присутствовать живые существа. В конце концов, даже Организация Объединенных Наций еще в конце семидесятых приняла «Меморандум Вальдхайма», призывающий все страны мира не стрелять по НЛО. А если все это, — Дмитрий ткнул толстым пальцем в бумаги, — выплывет наружу, то при нашем бардаке, при нашем воспитании на киношных звездных войнах такое может начаться!..

У заведующего секцией по изучению аномальных явлений гременецкой Ассоциации биоэнергоинформационного обмена в природе Дмитрия Анатольевича Бабия дрожал голос. Столичный журналист Роман Ефимович Волк старался сдержать дрожь в руках, когда перелистывал страницы с грифом «секретно». Это была «бомба»!..

Но какой же хитрец, этот Беловод! Ох молодец! Старый, мудрый, добрый плут! Так сыграть на затянувшемся детстве, из которого никак не может выйти эта пара творческих единиц!

А Дмитрий Анатольевич уже разглагольствовал про «летающие тарелки», лазеры, моральные принципы и упадок мировой цивилизации. Куда и девалась его неуклюжесть! Он взбодрился, его румянец принял здоровый вид, а голос и окреп, и возмужал. Ну как такого не полюбить!

И потому я спросил, глядя прямо на Ляльку, а не на него:

— Ляля, — я впервые так назвал ее и ощутил, как она внутренне вздрогнула, — Ляля, мне необходимо знать, где сейчас может находиться Беловод?

Она широко распахнула свои темно-синие, до фиолетовости, глазища. Все же мое «рационалистическое» воспитание еще сказывалось.

— Это что, — она указала на бумаги, — очень серьезно?

— Это мне очень не нравится. А также мне не нравится то, что никто не знает, где сейчас находится Вячеслав Архипович.

— Что за гадость! — вдруг выразительно произнес Дмитрий.

Мы с Лялькой изумленно взглянули на него. А он в ответ кивнул головой на угол кухни. Вскочили со стульев мы с моей бывшей женой по-былому синхронно. Чем-чем, а тараканами мы брезгали одинаково. Это у нас было общее.

А десятки быстроногих насекомых рвотно-ржавого цвета бежали отовсюду к вентиляционному отверстию и быстро исчезали во тьме за пластмассовой решеткой.

— У них что, большое переселение? — гундоснул Дмитрий Анатольевич и раздавил ногой запоздалое существо, выскочившее из-под стола.

Я промолчал, но мне эта картина больше напоминала крыс, бегущих с тонущего корабля.

6

Дневной зной медленно заползал в тени, которые словно разбухали, впитывая его. Из-за Днепра сквозь чуть пожелтевшие травинки сочилась розоватая прохлада. Травинки тихонечко звенели вместе с ошалевшими кузнечиками, и казалось, что это вибрирует измученное солнцем пространство. В воздухе ощущалось напряжение, которое всегда имеет место быть во время перехода дня в ночь. То есть эйнштейновская связь времени и пространства принимала формы хоть и неясные, но уже уловимые органами чувств. Связь Ляльки и Дмитрия была более зримой.

Они сидели возле телефона, наклонившись друг к другу и почти соединившись озабоченными лицами. После того как тараканы исчезли так же внезапно, как и появились, Лялька решила обзвонить всех знакомых Беловода, которых знала. Звонили даже в институт. А я, с кружкой остывшего чая, стоял на балконе и незаметно наблюдал за ними.

— Все, — сказала Лялька, положив трубку. — Есть еще трое знакомых, но у них нет телефонов.

— Бегите к ним, — мрачно произнеся, заходя в комнату. — Я здесь подожду… Хотя нет. Схожу в магазин, пива куплю. Что-то меня от этого чая уже тошнит.

Честно говоря, пива мне тоже не очень хотелось. Ну, разве что немножко. Просто взлохмаченные мысли требовали тщательного прилизывания. А это лучше всего было делать наедине, с помощью легенького ветерка, веющего со стороны Черпецких плавней. Да и оставаться одному у Беловода мне почему-то не очень хотелось.

Поэтому я взял у Ляльки ключ от квартиры, пообещал вернуться первым, дождаться их, и мы втроем начали спускаться по ступенькам, которые уже погрузились в коричневую полутьму. Дмитрий прижимал папку с документами к груди, словно матушка-кенгуру своего кенгуренка перед засовыванием оного в сумку. Мне он явно не доверял, и взгляд его блуждал по Вселенной.