Аччелерандо - [19]

Позавтракав в ресторане отеля, Манфред решает – пришла пора выкинуть фортель.

Нужно обогатиться самому.

Да, для Манфреда это фортель – ведь обычно его призвание в том, чтобы обогащать других. Манфред не верит ни в дефицитность, ни в игры с нулевой суммой, где если кто-то и выигрывает, то кто-то непременно остается с пресловутым нулем, ни в конкуренцию. Его мир слишком быстр, слишком насыщен информацией, чтобы вместить в себя еще и толкотню на иерархической лестнице, столь любимую обезьянами. Однако ныне ситуация такова, что нужно поступить радикально, например стать временным миллиардером и в один росчерк пера завершить бракоразводный процесс, а потом, как коварный осьминог, плюнуть чернилами и исчезнуть.

В каком-то смысле Памела преследует его по причинам сугубо идеологическим – она по-прежнему верна идее о правительстве как о доминантном суперорганизме, довлеющем над эпохой. Но любовь здесь тоже разыгрывает свою карту; и последнее, что способна снести любая уважающая себя госпожа, – неблагосклонность и отвержение от собственного раба. Памела – дитя постконсерватизма старой закалки, плоть от плоти первого поколения, появившегося на свет после заката американской эры. Она-то пронесла свои убеждения сквозь огонь и воду. Она прибегнет к любым уловкам из мешка современного бесчестья – провокациям, меркантильным выпадам, предательству своих же интересов, да к любому грязному трюку на выбор – ради укрепления дышащей на ладан федеральной системы, грозящей вот-вот окончательно сломаться под весом устаревающей инфраструктуры, последствий бессмысленных политических игр на чужих землях, счетов за медстраховку. Манфред, платящий за авиаперелеты партнерскими бонусами и почти не нуждающийся в настоящих деньгах, – наименее вероятный объект ее одобрения. А между тем в списках влиятельности Манфред Масх – на тридцать пунктов выше «Ай-би-эм». В глазах общественников он стоит выше компьютерных компаний-основоположниц – и Пэм не может не брать это в расчет. Ей прекрасно известна его потребность в ее брутальной любви, известно то, что он желает отдаться ей полностью, – потому-то она и не понимает, зачем он вечно бежит.

А причина к бегству на самом деле обыденная: их не рожденная еще дочь, зародыш девяноста шести часов от роду, извлеченный перед имплантацией и помещенный в жидкий азот. Памела, похоже, набралась всей возможной чепухи, которую распространяет Общество традиционного деторождения, не приемлющее вмешательств в зародышевую линию и чурающееся защиты плода от поправимых генетических аномалий. Если и существует в мире нечто, с чем Манфред Масх не имеет точек соприкосновения, – так это слепая уверенность в том, что природа сама рассудит. Породнить его с явлением такого рода – отнюдь не высшая цель Памелы. Но если на их долю выпадет еще хоть одна феерическая ссора – довольно. Он попросту забудет о ней и уйдет в вольное плавание. Все так же будет печь идеи как пирожки и жить милостью новой парадигмы. И к черту плети и кожаные ремни.

До того как сесть на поезд TGV [32] в Рим, Манфред улучает минутку, чтобы посетить салон авиамоделей. Хорошенькое место, чтоб на хвост тебе упал внештатный агент ЦРУ – была наводка, что кто-то из этих ребят там окажется. В эту декаду авиамодели – приоритетная цель для хакеров. Достаточно начинить воздушного змея из бальсы микроэлектроникой, камерами, сервоприводами и процессором с загруженной нейросетью – и все, боевой дрон нового поколения готов. Салоны, подобные этому, – настоящие ярмарки талантов, вроде старых хакерских конов. Текущее мероприятие расквартировалось в здании убыточного рынка, сдающего свои площади в аренду всем желающим – все, лишь бы протянуть еще немножко. (Роботизированный склад по соседству, напротив, кипит жизнью, запаковывая посылки на адресную доставку: людям все еще нужна еда – не важно, общаются ли они в мессенджерах или просиживают в офисах ИРЛ.)

Сегодня в продовольственной части помещения яблоку негде упасть. Гротескные техноинсектоиды, жужжа, снуют над сияющими пустотой витринами мясного отдела, не боясь запутаться в проводах. Над полками для продуктов – трехмерный психоделический ужас на огромных мониторах, чудно́е дерганое изображение в синтетической цветовой гамме радарного зрения. Прилавок с широким ассортиментом товаров женской гигиены откачен назад: на расчищенном закутке под пластиковым настилом дыбится гигантский тампон пяти метров в длину и шестидесяти сантиметров в ширину – ракета-носитель, запускающая микроспутники. На периферии моргает конференц-дисплей, весь усаженный спонсорской рекламой с прицелом на настоящие и будущие юные дарования.

«Умные очки» Манфреда включают зум и записывают, как приметный триплан Fokker проносится сквозь толпу, буквально задевая макушки. Видеопоток Манфред коннектит в один из своих социальных профилей, чтобы отображался в режиме реального времени. На его глазах – и глазах тысяч жаждущих зрителей – триплан закручивается в половинчатую сложную петлю, кувыркается через крыло и взмывает под самый потолок, к укутанным в пыльные вуали трубопроводам пневмопочты. К нему подлетает модель F-104G, и эти механизированные птахи увлеченно играют в догонялки. Манфред заворожен зрелищем настолько, что чуть не спотыкается о массивный белый привод орбитального пускателя.