Аччелерандо - [107]

– Уверены, что разделались с ним? – спрашивает призрак. – Будет неприятно, если монстр укрылся в собственных архивах поглощения и снова появится оттуда.

– Могу гарантировать, что он больше не потревожит вас, если вы нас отпустите, – говорит Эмбер, в мыслях молясь на удачу. Призрак, похоже, не заметил огромного клина фрактально сжатых данных, который на порядок раздул ее личный объем. Она все еще чувствует прощальную улыбку ИИНеко у себя в голове, ее зубы цвета слоновой кости, надежду, что Эмбер оживит кошку, если план побега выгорит.

– Мы согласны. – Призрак причудливо извивается, превращаясь в пятимерную сферу – бурно пузырящуюся и разрождающуюся вскоре маленькой пиктограммой, искажающей в своей призме реальность, на манер черной дыры с нуль-гравитацией. – Вот ваш проход. Предъявите нам цивилизацию.

– Хорошо. Вот она. [Всем приготовиться!!!]

Эмбер напрягает воображаемую мышцу – и растворяет одну из стен комнаты, тут же распахивая врата в экзистенциальный ад Садека, ныне ставший неплохим таким факсимиле иранского промышленного города образца двадцать первого века, населенный до отказа паразитами-вуншами, уверовавшими в свою удачу, – целому крупному континенту зомби, чьи сознания жаждут плоти.

Призрак проплывает сквозь распахнутые врата. Эмбер хватает пиктограмму, достает сокрытый в ней портал и сообщает всем своим:

[Ну, погнали!]

И время замерзает на миг – а потом…

Синтетический драгоценный камень размером с банку из-под кока-колы плывет в холодном вакууме на высокой орбите вокруг коричневого карлика. И вакуум этот озарен: сапфировый свет, такой же яркий, как свет полуденного солнца на Марсе, расцветает как безумный бриллиант и играет в парусах, тонких, как мыльный пузырь, что плавно несутся прочь от драгоценного камня, надуваясь и натягиваясь. Модуль доступа, оставленный беглым корпоративным инструментом-Слизнем, взломал аппаратную часть роутера, и его проход-червоточина теперь ярок, как ядерный взрыв, и передает энергию. Лазерный свет из звездной системы во многих световых годах отсюда гонит «Странствующий Цирк» в путь – назад в родную систему, что совсем недавно была человеческой.

Эмбер уединилась вместе с Пьером в симуляции ее дома на борту Империи Кольца. Одна стена комнаты – плита из сплошного блока алмаза, сквозь которую открывается вид с низкой орбиты на бурлящую ионосферу Юпитера. С такой высоты горизонт выглядит почти что плоским. Они – вдвоем в постели, сложенной будто из тысячелетних дубовых балок и являющейся более удобной копией ложа короля Англии Генриха VIII. Конечно, внешний вид ложа обманчив, как и почти у всего остального на борту Империи Кольца, а тем более в тесных симуляционных средах на борту «Странствующего Цирка», но важно здесь и сейчас лишь то, что корабль постепенно набирает скорость, хоть с оставшейся частью паруса он сможет достичь только одной десятой доли от световой.

– Так, давай-ка еще раз. Ты сумела убедить роутерный народ, что симуляция Ирана, которая заселена телами-зомби, куда запихнулись вунши, – это человеческая цивилизация?

– Точно! – Эмбер потягивается и расплывается в самодовольной улыбке. – Но они же сами виноваты, эти чертовы автоматизированные бюрократы, если бы не использовали в качестве денег личности с самосознанием, вряд ли бы попались на такую удочку.

– Люди как валюта… ну и ну.

– Вообще, ничего удивительного. – Эмбер зевает, потом садится и властно щелкает пальцем: за спиной появляются пуховые подушки, а меж них материализуется серебряный поднос с двумя полными бокалами вина. – Корпорации – тоже формы жизни у нас дома, не так ли? И мы ими торгуем. Мы наделяем наши концерны искусственным интеллектом, но аналогия на деле залегает даже глубже. Посмотри на штаб-квартиру любой компании, обставленную произведениями искусства и дорогой мебелью, где личный персонал всюду кланяется и пресмыкается…

– Они новая аристократия, так ведь?

– Не совсем. Когда они захватывают власть, то, что получается, больше похоже на новую биосферу. Черт возьми, да даже новый первичный бульон: прокариоты, бактерии и водоросли, бездумно копошащиеся, меняющие деньги на плазмиды. – Королева передает своему супругу бокал с вином. Когда тот осушает его, он чудесным образом наполняется вновь. – Итак, достаточно сложные алгоритмы распределения ресурсов перераспределяют дефицит… и, если ты не отпрыгнешь с их пути, они перераспределят и тебя. Думаю, именно это произошло внутри мозга-матрешки, где мы оказались: судя по Слизню, то же происходит и в других местах. Стоит задаться вопросом, откуда взялись строители этого сооружения и куда ушли. И понимали ли они, что участь разумной жизни, овладевшей орудиями труда, должна была стать ступенькой в эволюции корпоративных инструментов.

– Может быть, они и пытались демонтировать компании до того, как те их в расход пустили. – Пьер выглядит обеспокоенным. – Накручивали национальную задолженность, импортировали престижные расширения наборов восприятия, пережевывали экзотические фантазии… Но, когда первобытная цивилизация мозга-матрешки включается в сеть, они смотрятся… – Он задумывается. – Как туземцы. Как первобытная пост-сингулярная цивилизация, впервые увидевшая галактическую сеть. Пораженная, жаждущая сразу всех богатств. Они транжирят свой капитал, человеческий или инопланетный, растрачивают мем-машины, которые их построили… И не остается ничего, кроме продуваемой всеми ветрами пустоши, по которой скитаются корпоративные механизмы, разыскивающие, кем бы еще овладеть.