Абвер — «щит и меч» III Рейха - [108]

Разведывательный центр в Гамбурге, в свою очередь, подчеркнул в своем донесении от 26 апреля 1943 г. необходимость для итальянцев быстрее закончить войну. В том же духе высказывались и иностранные военные атташе в Риме при встречах с немецким генералом — представителем при «Команде супремо» Италии, о чем он неоднократно докладывал в Берлин. В начале лета 1943 г. шеф абвера и Шелленберг получили донесения, сообщавшие, что в некоторых оппозиционных кругах возникли планы устранения «дуче», чье здоровье, окончательно подорванное, вызывало у всех тревогу. Но Гитлер оставался безучастным к этим тревожным докладам, хотя каждому, кто видел и слышал, что происходит в Италии, делалось ясно, что в стране затевается что-то против Германии.

Ожидаемое началось во второй половине июля. «Нелегальные» радиостанции, которые Канарис и Шелленберг содержали в Риме, сообщили о близком созыве Большого фашистского совета. В угрозе переворота в Италии уже почти не было сомнений. Тем не менее фон Риббентроп продолжал опираться на успокоительные доклады своего ничего не ведающего посла в Риме.

24 июля Большой фашистский совет обратился с просьбой к королю взять на себя верховное командование вооруженными силами. Муссолини явился на доклад к монарху 25 июля в 16.00. Когда он немного спустя покинул Квиринальский дворец, его арестовали и увезли в неизвестном направлении. В тот же день были изданы и распространены прокламации, подписанные королем и новым главой правительства маршалом Бадольо. Через 4 дня после свержения Муссолини отдел военных атташе генштаба сухопутных войск и группа «Аусланд» в управлении «Абвер/Аусланд» получили шифровку из Берна (№ 523) следующего содержания: «Швейцарский генеральный штаб выражает мнение, что Италия более не в состоянии вести войну, т. к. ее боевой дух безвозвратно утрачен»[267].

После получения первых сообщений об итальянских событиях у Гитлера начался дикий приступ бешенства. Он не хотел и слышать о существовании какого-то нового правительства Италии и тут же отдал приказ освободить «дуче» и арестовать всех участников «государственного переворота» — короля и кронпринца, Бадольо и всех фашистских лидеров, голосовавших против Муссолини. Эта «операция» получила наименование «Аларих». Гитлер даже задумал было похитить папу Пия XII и насильно привезти его в Германию. О том, что это не была мимолетная вспышка фюрера, свидетельствует тот факт, что Гиммлер пытался всерьез отговорить его от этого, тогда как Геббельс и Борман убеждали его в обратном.

И вот тут, узнав об этой «задумке» Гитлера, Канарис решил предупредить итальянцев, что не составило для него никакого труда, ибо у него сохранились дружественные отношения с шефом итальянской тайной службы генералом Аме. В письме к нему он писал: «Распространение гангстерских методов на обращение с коронованными особами и высшими предстоятелями католической церкви лишит Германию последних остатков уважения в мире». Понимал он и то, что капитуляция итальянского союзника уже близка. Вероятно, ему вспомнились слова Бисмарка из его «Мыслей и воспоминаний» о прочности договоров между великими державами, высказанные по поводу прусско-австрийского союза: «Ни одну нацию нельзя заставить принести свое благополучие и существование на алтарь верности договору, если она стоит перед таким выбором».

Одновременно с этим Гитлер приказал ввести крупные немецкие соединения в Северную Италию вдоль Ривьеры, через перевалы Мон-Сени, Бреннер и Тарвизио. Через несколько дней здесь уже было около 8 дивизий, сведенных в группу армий с командованием в Мюнхене. Кроме того, без согласования с главнокомандующим немецкими войсками на юге Европы фельдмаршалом Кессельрингом на аэродроме Патрисиади-Маре южнее Рима высадилась парашютно-десантная дивизия, которая как раз и получила приказ арестовать короля со свитой и правительство Бадольо.

На начальной стадии итальянского кризиса Канарис получил от Кейтеля задание вылететь в Италию и через своего коллегу Аме выяснить на месте характер поведения союзника в будущем. Они встретились в самом начале августа в Венеции. Канариса сопровождали Лахузен и Фрайтаг-Лорингхофен, которому вскоре предстояло принять руководство абвером-II. Можно только гадать, о чем говорили шефы разведок с глазу на глаз во время продолжительной прогулки в Лидо. Но на официальном совещании Аме подчеркнул, что у него нет никаких подозрений в каких-то недобрых намерениях нового итальянского правительства. Так как в тот момент правительство Бадольо было заинтересовано лишь в том, как обеим державам вместе закончить войну. Возвратившись в Берлин, Канарис немедленно доложил лично Кейтелю в ОКВ и Кальтенбруннеру в РСХА обо всем, что услышал от генерала Аме[268].

Когда же через месяц Италия перешла на сторону западных союзников, между Канарисом и Шелленбергом на одном из званых ужинов произошел нелицеприятный разговор. Шеф разведки СД критически отозвался о замечаниях адмирала, касавшихся переговоров с Аме. Канарис возразил, сославшись на то, что он уже до этого долгое время передавал Кейтелю донесения, где четко говорилось, что итальянцы планомерно идут в направлении сепаратного мира. «Фельдмаршал Кейтель, — добавил Канарис, — отказался показать эти донесения на том основании, что они противоречат докладам германского посла в Риме и только зря вызовут раздражение у фюрера». Точно так же Гитлер относился к докладам главнокомандующего группой армий «Б» Роммеля, в которых тот беспощадно обнажал ошибки и просчеты фашистской партии Италии и «легкомысленное правление» Муссолини. Но Гитлер и его окружение не делали из этих докладов никаких выводов.