Абвер — «щит и меч» III Рейха - [106]

Когда 20 августа 1940 г. начальник оперативного отдела ОКВ генерал Варлимонт представил своему начальнику Йодлю разработанный план операции «Феликс», тот заметил, что на всех имевших место совещаниях с испанскими военными они давали понять, что дело выглядит так, будто Германия вынуждает их вступить в войну. Тем не менее 24 августа фюрер утвердил план «Феликс». Однако начальник генштаба Гальдер смотрел на это «спланированное» мероприятие с большим скепсисом. После еще одной беседы с Канарисом он записал в своем дневнике: «Внутреннее положение Испании весьма тяжелое. Плохо с продовольствием. Нет угля. Генералитет и духовенство настроены против Франко… Мы получим союзника, за которого придется дорого платить»[256].

23 октября 1940 г. на испанско-французской границе, в Эндайо, состоялась встреча Гитлера с Франко. К этому времени Гитлер уже осознал, насколько проблематична его идея вовлечь Испанию в войну с Англией. Как он сам тогда выразился: «Урегулировать противоречивые интересы Франции, Италии и Испании в Средиземноморье можно только с помощью какого-то грандиозного бесчинства»[257]. В конце концов ни Франко, ни Петэн не согласились запрягаться в телегу германского диктатора. К тому же разочарование Гитлера усугубилось и тем, что воздушная «битва за Англию» не достигла своей цели и замерла на полдороге. И все же Гитлер долго не оставлял план захвата Скалы. Он считал, что после поражения итальянцев в Северной Африке стратегическая необходимость проведения операции «Феликс» только возросла. И военная подготовка теперь уже к одностороннему ее осуществлению продолжалась.

Предусмотренное массированное нападение с суши и с воздуха должен был осуществить 49 й армейский корпус генерал-фельдмаршала Райхенау. В нем должны были участвовать также подразделения 800 го полка особого назначения. Как отмечено в «Журнале боевых действий» абвера-II 7 ноября 1940 г., эта часть операции получила наименование «Баста»[258] вместо первоначального «Фельзеннест». В середине ноября майора Рудлефа, временно руководившего ВО абвера в Мадриде, вызвали в Берлин. Там он получил задание определить цели налета диверсантов и произвести расчет сил и средств, выделяемых из 800 го полка.

Уже к 15 ноября половина штурмового отряда абвера в составе 25 человек под командой обер-лейтенанта Айзеле была готова выступить через Париж в Байонну[259]. Кроме того, одна из рот полка во главе с обер-лейтенантом графом фон Туном заняла исходную позицию в районе Биаррица, составляя резерв. На случай каких-то затруднений предусматривались диверсии силами отдельных агентов. Той же осенью были вновь проведены учения по высадке на побережье Северного моря в районе Бюзума (Шлезвиг), в которых участвовало несколько рот. Результаты этих учений, как и других, — на участке в районе Остенде (Бельгия) предельно ясно показали всем здравомыслящим, что операция, в которой не будет ни моряков, ни мореходных плавучих средств да еще в условиях бомбежки и обстрела английской авиацией, шансов на успех практически иметь не будет[260].

Тем не менее абвер продолжал вести разведку в Испании. Канарис подавал высшему военному руководству все новые и новые донесения о политической и экономической обстановке на Иберийском полуострове. После того как Гитлер встретился 4 октября 1940 г. с Муссолини у перевала Бреннер и выяснил его отношение к «испанской перспективе», которое никак не могло быть положительным, военная операция против Гибралтара перестала быть актуальной. Кроме того, Гитлер понял, что с началом войны на Востоке Средиземноморье может стать источником серьезных военных кризисов для Германии.

Правда, в декабре 1940 г. Гитлер предпринял последнюю попытку получить от Франко согласие на ввод немецких войск в Испанию в начале 1941 г. Он поручил это лично адмиралу Канарису. На состоявшейся 7 декабря встрече с Франко в его резиденции последний сказал адмиралу, что Испания не сможет решиться на это. Канарис сразу же известил об этом Берлин. В «Журнале боевых действий» ОКВ от 8 декабря 1940 г. записано: «Начальник управления «Абвер/Аусланд» адмирал Канарис докладывает, что по указанию от 4.12. в 7.12 вечера он изложил генералиссимусу Франко вопрос о необходимости скорейшего вступления Испании в войну. Франко ответил, что Испания не может вступить в войну в требуемый фюрером срок, т. к. она к этому не готова… В дополнение отмечено, что при вступлении в войну Испания потеряет Канарские острова и прочие заморские владения… В заключение Франко подчеркнул, что его отказ в интересах обеих стран. Следует опасаться, что Испания после овладения Гибралтаром окажется слишком тяжелой ношей для держав «оси». Но он просит, как и раньше, продолжать подготовку при условии достаточной ее маскировки»[261].

Эти высказывания полностью опровергают лживые заявления, будто бы именно Канарис воспрепятствовал вступлению Испании в войну, что стало бы «решающим» моментом для держав «оси». То, что шеф германской военной разведки в полном единстве взглядов с бывшим начальником генштаба Беком еще в начале осени 1940 г. считал вступление Испании в войну «несчастьем для всех ее участников», никак не делает его виноватым в этом. Когда адмирал согласился поехать в Мадрид и говорить с Франко, он уже знал, что порученное ему он не выполнит, да и любой другой на его месте возвратился бы ни с чем. Канарису не нужно было отговаривать Франко от вступления в войну, и «весьма маловероятно, чтобы он столь неосторожно и опрометчиво скомпрометировал себя прямым отговором, ибо тогда Франко в случае сильного нажима со стороны Гитлера, конечно, привел бы ему аргументы его собственного шефа разведки»