Абуджайская шаль - [18]
Не успели утихнуть разговоры, да пересуды про таинственную Марью, так поди же ты — новое дело! Да не просто происшествие, о котором можно поговорить, да забыть — убийство! Как крестьяне-то шарахнулись, когда мёртвого мальчишку увидели! Ну, мертвец, понятное дело завсегда невесело, что тут говорить, да только они ведь боялись! Видно же было, боялись до отчаяния и близко к покойнику подойти! Несмотря ни на какие угрозы и посулы никто из них не решился покойника в деревню снести. Пришлось Перегудову самому с Генрихом Карловичем и Николенькой исполнять эту тяжкую неприятную обязанность.
Дмитрий Степанович потёр ладонями ноющие плечи, вспоминая нелёгкий и печальный путь из леса, до церкви. Кольнула неприятная мысль: А ведь и бабка Пелагея не позволила покойника домой отнесть! Это сына-то…
Дмитрий Степанович со стоном потянулся, отгоняя безрадостные думы, коротко звякнул колокольчиком. Вошёл заспанный Фёдор:
— Звали, барин?
— Вот что, Федя, — задумчиво произнёс Перегудов, — а пойдём-ка, дружок, мы с тобою в гости!
— К кому ж это барин посередь ночи-то?
— А вот увидишь! — заговорщически подмигнул ему Дмитрий Степанович, — фонарь возьми!
Они вышли из дома никем не замеченные и отправились в сторону старых развалин, прикрывая фонарь полами плаща.
— Нешто в развалины идём, барин?! — прошептал испуганный Фёдор.
— Нет, Федя, не в развалины. Навестим старого знакомца, господина Мюллера! Сдаётся мне — он много знает и о многом помалкивает! Вот мы с ним и потолкуем!
— Так что ж, барин, поутру нельзя ли сходить? — непонимающе спросил Фёдор.
— Утром пристав приедет, свои вопросы задавать начнёт — не до нас будет! Нет, Федя, мы Мюллера-то сейчас врасплох застанем, он у нас и заговорит!
Они подошли к домику Генриха Карловича. В доме не спали. В окнах горел свет, и слышались голоса. Дмитрий Степанович поднял, было руку, намереваясь стукнуть в дверь, но, взглянув в окно, передумал.
За столом в гостиной у господина Мюллера сидели сам Генрих Карлович с супругой Анной, священник отец Никон и молодая незнакомая Перегудову женщина.
Дмитрий Степанович дал знак Фёдору отойти в сторону, не желая, что бы тот увидел барина в такой пикантной ситуации, а сам приник ухом к окну, надеясь услыхать хоть слово.
Сначала Перегудов ничего не слышал, кроме ровного гула голосов. Он хотел, было уж совсем оставить свою затею, да и зайти к Мюллеру по простому и прямо требовать ответ на интересующие его вопросы (как впрочем, и собирался!). Но на его удачу господин управляющий встал и открыл настежь окно прямо над его головой.
— Вот спасибо, Генрих Карлович, — тотчас отчётливо раздался голос молодой незнакомки, — а то прямо голова разболелась от духоты, а Анна так и вовсе сомлела!
— А вы травками, травками Марьюшка её попотчуйте, головка-то и пройдёт, — тихо посмеивался отец Никон, — мы ведь знаем, вы известная мастерица!
Он оглянулся, приглашая всех присутствующих повеселиться на этот счёт, но его никто не поддержал.
— Всё это так, господа, всё это так… — продолжая начатый ранее разговор, Мюллер тяжело мерил шагами паркет гостиной, — но нас мало и боюсь нам не удержаться! Вчера чуть не погиб хозяйский внук и я не думаю, что это результат простой детской неосторожности. А сегодня — извольте видеть! Первое — была попытка нападения со стороны Шалаков, на молодого господина, а второе — ребёнок, совершенно не подготовленный к общению с пришельниками весь день забавлялся с летунами в развалинах!
Анна привстала с дивана и метнула на священника гневный взгляд:
— Отец Никон! Вы обязаны следить, чтобы к развалинам никто не подходил!
Священник суетливо заёрзал на своём месте:
— Душенька! Да как же я не слежу! Вы ко мне не справедливы! Ведь глаз не свожу с проклятущих развалин! Да только разве вы сами не послали меня нынче в Паучью слободку! Вы же знаете — я с проверкой, не паучье ли отродье мальчишечку с моста скинуло! Как же мне разорваться и туда и сюда? Ведь не двужильный я, живой кажется человек! А супружница моя, сами знаете, возможности не имеет за всем усмотреть! Хозяйство у нас, дети малые, опять же — приход! Сколь сил душевных в него вложено!
— Да знаем мы ваш приход, — досадливо махнула рукой Анна, — к вам в церковь только ребятня ходит, на каменных плитах в расшибалочку играть! Да бабы озёрные молоко на алтаре в прохладе для сохранности оставляют, а вы им дозволяете, потому что долю от того молока себе берёте!
— Церковь! — голос отца Никона гневно задрожал, — для людей! — он задрал грязноватый палец кверху, — и бога! А что дети туда с радостью ходят, так их сам Христос привечает! А что бабы озёрные молоко оставляют на алтаре — так это враки! Вам бы матушка молиться почаще! Вы…
— Ну, хватит, господа! — Мюллер устало потёр ладонью лоб, — прекратите ссориться. То, что мы не можем проследить за всем, что происходит в Полянке, лишний раз доказывает — нас катастрофически мало! Я считаю нам нужно открываться, иначе последствия станут непредсказуемы!
— А я так не считаю! Не считаю, — заверещал отец Никон, — мы опосля смерти Старой Барыни почитай шестой год живём в тишине и покое — и ничего!
Если хотя бы раз в своей жизни ты просыпался с мыслью, что не создан для этого мира, если твои случайные слова и поступки способны влиять на жизнь других людей, то возможно, эта книга — о тебе.
Слишком многое изменилось и продолжает меняться. Каково это встретить ту с которой был в своей одной из жизней? Каково вновь всё это вспоминать и оглядываться. Задаваться вопросами… Вопросами от которых больно. За спиной в каждом из миров было что-то или… Кто-то… Оставлен. Шутки кончились. Больше нет возможности убежать и спрятаться. Они находятся за спиной… Уязвимые и слабые. Те, кто стали для меня всем. Первая жизнь уже давно похожа на негатив… От человека слишком мало осталось. Что же… Буду защищать их как умею… Как привык.
Смерть легче пера, долг тяжелее, чем гора. Так говорили древние. И вновь сапоги запылились от бесконечных дорог, верный посох обивает брусчатку бесконечных селений, а утомившиеся глаза глядят в бесконечную тьму человеческих душ. А внутри лишь одно желание — присоединиться к давно потерянной семье. Но сделать это не так просто, когда твоя госпожа — сама Смерть.
Легендарный редактор, лауреат многих премий Эллен Датлоу дарит своим читателям новую потрясающую антологию. Стивен Кинг, Нил Гейман, Джордж Р. Р. Мартин, Чарльз Де Линт, Майкл Бишоп и другие прославленные авторы откроют для вас удивительный и жуткий фантастический мир, где кошки наравне с людьми являются главными действующими лицами повествования. И это отнюдь не умилительное чтение! Перед вами лучшие 40 рассказов о кошках в жанрах фэнтези и хоррор за последние 30 лет. Здесь вы встретите истории с участием домашних кошек, ягуаров, пум, тигров и львов, а также сфинксов и мантикор, однако акцент в рассказах сделан на людях и человеческой природе, что всегда является знаком настоящей литературы.
Чем может быть занята прекрасная головка воспитанной юной девушки? Платьями, украшениями, романтикой и, конечно же, желанием найти себе подходящую партию. Но уж точно не тяжелыми думами о своей горькой судьбе, потере близких и спасении мира от жутковатого чудовища. Не стоит воспитанной юной девушке о таком думать. Не стоит. А придется.
Бо́льшую часть своих тринадцати лет Анна рвалась покинуть Институт Св. Люпина для Неисправимо Порочных и Невыносимо Отвратительных детей. И вот великий день настал… и тут же пошел наперекосяк! Анна с лучшей подругой Пенелопой и оглянуться не успевают, как уже проходят эпический квест. Им придется иметь дело с ворчливыми драконами и забывчивыми роботами, дорогостоящей магией и загадочными компьютерными программами… За считаные дни посетить уйму локаций, разгадать все подсказки и разметать врагов. Потому что, если команда не справится, – миру конец!
Алиса Уиндем боится птиц. Но получает странный подарок от старушки, скончавшейся прямо на ее руках. Невзрачное перо сиелулинту, полуночника. Теперь Алиса – птицелов и знает, что может читать души как раскрытую книгу. Когда лучшая подруга Алисы попадает в автокатастрофу, она должна проникнуть в Обитель Смерти, чтобы спасти ее. Добраться до Черного зверинца, где находят кров полуночники, если души их владельцев отлетают прочь. И украсть душу-птицу у самого Повелителя мертвых.