Абсолютный слух (Счастливчик Майки) - [62]

— Почему, другие полицейские, тебя не остановили?

Я, нисколько, не сомневался, кто автор того украшения, которым обзавелся Тревор.

— Они все наши и тоже не любят Тревора, а он пришлый, мелкий поганец и все наши это знают.

— Извини, конечно, но "наши", это кто?

— Все, кто родился на острове и прожил достойную жизнь.

— Но, тогда не понятно, как он попал в нашу полицию?

— Здесь, политика, его папаша в то время протирал штаны, в команде предыдущего мэра и нашим пришлось пойти на уступки. Теперь, он никто, и Тревор долго не продержится. А, теперь, объясни мне, зачем, ты, напал на грабителя?

"Вот, что ему сказать? Совесть приказала?".

— Он, не дал бы мне уйти, ситуация становилась все хуже, он шел добить охранника и не заметил меня, на обратном пути, он бы меня заметил, обязательно и мог выстрелить, просто, от неожиданности. Я, пошел за ним, были мысли, оглушить его, но под руку ничего не попалось, были мысли отнять пистолет, неожиданно, с улицы, зашла женщина и выбора у меня не осталось. Я прыгнул и ударил его в горло, получилось так, что вес моего тела, вложился в удар и его гортань оказалась сломана. Говорят, он выжил и это хорошо, иметь репутацию убийцы в шестнадцать лет, мне бы не хотелось. Отец, неожиданно, улыбнулся и сказал:

— Все таки, ты, Гордон! А, я, ведь думал, что ты в мать пошел… Кстати, твоя девочка звонила, спрашивала где ты и мне показалось, что голос у нее испуганный. А, я и сам не знал где ты, твой друг Крис, позвонил, только, минут через двадцать, после нее и я сразу поехал разбираться, так, что она до сих пор, ничего не знает.

— Я, бы, обязательно, к ней заехал, но тут, просто, вмешательство судьбы! Я, сам, ей все объясню!

Он задумался надолго, я, посмотрел на автомобильные часы, они показывали десять часов, тридцать две минуты. "Машке, надо, обязательно позвонить!".

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Мы, с отцом вышли с территории кладбища и я испытал, как напряжение последних двух дней, отпускает меня. Люди пришедшие на похороны, рассаживались по своим машинам и потихоньку разъезжались. Мне стало легче, сегодня, было еще терпимо, а вот вчерашний день, был полным кошмаром. Даже присутствие Маши с Ниной Александровной, меня не порадовало. Люди приходили, выражали сочувствие и уходили, а нам с отцом пришлось простоять весь день в зале для прощаний. Потом, Маша, клюнула меня в щеку и они ушли, она несколько раз оглянулась, а я стоял как истукан. Они и сегодня, были на похоронах, но уехали гораздо раньше.

— Кто все эти люди? — Спросил я отца.

— Мои знакомые, знакомые мамы, в общем, все кто ее знал.

Я вдохнул полной грудью, подняв голову, окунулся в синеву небес, ощутил запах зелени, от деревьев рассаженных вдоль ограды и на мою душу снизошло спокойствие. Долг отдан и можно жить дальше.

Мы, дождались, когда уедет последняя машина, заняли свои места в "Мустанге" и поехали домой.

— Сегодня на меня не рассчитывай, готовь только для себя, нужно разобраться со страховкой мамы, встретиться с адвокатом, так, что приду поздно. Кстати, завтра с утра, ты мне будешь нужен, машину уже перегнали, нужно оформить ее на тебя и сразу же оформить страховку на машину, сам, ты, вряд ли справишься.

— Хорошо, буду дома — сказал я, подивившись оперативности страховой компании.

— Скорее бы, со всем этим покончить, мой "Ман" стоит на стоянке в доках и каждый день "съедает" наши деньги, а должно быть наоборот.

— И когда, ты, собираешься в рейс?

— Думаю, за два дня, разберусь со всеми делами, а на третий, выйду в рейс. Дорога, она лечит. Хорошо, что ты стал таким самостоятельным, иначе были бы сложности. Готовить, тебя мама учила?

— Я, не помню кто учил, просто знаю, как это делать и делаю.

— Прости, я забыл…

— Не извиняйся, я не чувствую себя ущербным и меня это не обижает.

— Ты, сильно изменился, у тебя взгляд взрослого человека. Хотя, после таких потрясений, это не удивительно. Самое страшное на войне, это не труппы, это пятилетние дети, со взрослым взглядом.

— Где ты воевал?

— Прошел корейскую, от начала до конца. Начал простым пехотинцем, дослужился до сержант — майора. Так хорошо все шло, думали до осени закончим. Потом, появилась русская авиация и с каждым днем ее становилось все больше. Русские отрицали свое участие. Но кто же поверит, что узкоглазые, вдруг, научились летать и сбивать наши самолеты? Мы тогда стояли под Янгу, из штаба фронта пришел приказ, захватить русского летчика живым, любой ценой. Ну, и наш взвод разведки, подтянули для этого дела. Подтянули и зенитчиков, они там упражнялись недели две. И все, таки, им улыбнулась удача! Сбили русский истребитель! Летчик выбросился с парашютом и приземлился в лесном массиве, наш взвод пошел его брать. Гоняли его до самого вечера, моему отделению повезло, или не повезло, как знать? Прихватили его на переправе, через какую-то богом забытую речку, которой даже на карте не было. Он не стрелял пока мы не подошли вплотную, потом убил троих наших и хотел застрелиться сам, пистолет его подвел. Климат там такой, очень для оружия вредный. Наши парни, помяли его со злости, но он молчал, ни слова не сказал, ни нам, ни в штабе фронта. Почему он молчал? По женевской конвенции, он был обязан, назвать свое звание номер части и свои данные…