Абсолютно правдивый дневник индейца на полдня - [47]

Вы все помните, каким я был в двенадцать. И раньше, до двенадцати. Тощий, болезненный, умный, остряк и в этих бесплатных очках весом килограммов пятнадцать, не меньше.

Многие ребята надо мной издевались. Да вот даже некоторые из присутствующих. Сами знаете, не буду называть поименно. Я прекрасно вас помню.

Ха! Да, поржать приятно. Подразнить приятно. Мы индейцы. Потому знаем, что порой дразнят – значит любят.

Вы, старые дуралеи, можете не переживать, что были засранцами. Я вас прощаю. Немного прощаю. Но мне очень интересно, кто из вас помнит, как меня дразнил? Может, я и сам кого-то из вас обижал, но не помню. Если так, то прошу прощения. Мы все были молодыми и глупыми. Мы были детьми резервации, и это было для всех нас непросто.

Мне нравится шутить и говорить, что я не из тех индейцев, что верят в чудеса, но мне нравится и верить, что случайных совпадений не бывает.

Не знаю, было ли случайным совпадением то, что Ренди пришел в Уэллпинит в шестом классе. Он жил всего в пятнадцати милях от меня. Но ходил в школу в Спрингдейле. И я никогда его не встречал. Мир тогда был другим. Мир был больше и одновременно меньше. Можно было принадлежать к одному племени, и жить в одной резервации всего в пятнадцати милях друг от друга, и быть одного возраста, но при этом не пересекаться.

Так что я не знал Ренди, когда он впервые пришел в школу в Уэллпините. Он был мелкий. Но казался злым и крутым. Как борцы. Помните, как мы друг дружку колошматили? Мальчишки дрались с мальчишками. Девчонки с девчонками. Девчонки с мальчишками. А меня так и вовсе били почти все. По крайней мере, мне так казалось. Я знаю, многие из вас были хорошими ребятами. Я знаю, многие были такими же напуганными и ранеными, как я. Но в детстве этого не замечаешь. Собственная жизнь кажется такой огромной, что в другую заглянуть сложно.

И вот Ренди вошел в класс. Вошел вразвалку на своих коротких ногах семьи Пеоне. И по виду готов был драться с любым. Даже с погодой. И я подумал: «О, чудненько, еще один пожаловал, чтобы издеваться надо мной».

Я весь день избегал его. Даже спрятался в кабинете логопеда, чтобы не выходить на перемену и не получить в лоб.

А вышло так, что дразнить начали Ренди, а вовсе не наоборот. Хуже всех издевался Стиви. Помните, каким он бывал жестоким, Стиви? Он прикопался к Ренди, новенькому парню, новенькому индейцу. Стиви толкал его, толкал, толкал, а потом Ренди толканул его в ответ и сказал: «Будем драться после уроков».

И после уроков все побежали на старую спортивную площадку смотреть на драку. А я побежал домой, потому что знал: кто-нибудь непременно раздухарится от первой драки и втянет меня во вторую. Старую спортивную площадку я видел из своего окна, так что сел и стал наблюдать, что там происходит.

Все окружили Стиви и Ренди.

Я видел: Стиви что-то сказал, но не слышал что, – вероятно, предложил Ренди бить первым. Помните, как мы это делали? Мы всегда предлагали противнику бить первым. Почему мы так поступали? Если хочешь драться, то ты и должен ударить первым, верно? Короче, Стиви говорит: «Бей первым», и Ренди немедля отвечает: «Ок», – и бьет Стиви в лицо, и сбивает с ног. Отправляет в нокдаун. Какой двенадцатилетний пацан обладает ударом такой силы? Только Ренди.

Поначалу я был в восторге, потому что Ренди одолел самого злобного забияку в школе. А потом сильно сник, потому что это означало, что Ренди злее самого злобного забияки. Вот вам доказательство. И это значило, что я в большой беде.

Так что на следующий день я боялся идти в школу. Однако пошел. Все судачили об этом ударе Ренди, даже старшеклассники. Я сидел за партой и трясся от страха. А потом Ренди вошел в класс и сел рядом со мной.

Он спросил: «Тебя как зовут?»

Я хотел дать деру. Я знал, что он станет издеваться над моими речевыми дефектами – заиканием и шепелявостью. Знал, что он станет издеваться над моей башкой гидроцефала и бесплатными очками. И над тем, как легко заставить меня реветь, и над самими слезами.

– Привет, – сказал он. – Тебя как зовут?

– Младший, – говорю.

– А меня Ренди Дж. Пеоне, – сказал он и улыбнулся.

И тогда это произошло. Все мы знаем, как это – влюбиться с первого взгляда. Большинство из нас, скорее всего, так в кого-нибудь влюблялись. Может, даже в человека, с которым вы сейчас в браке. Любовь с первого взгляда всегда романтична, правда? Но доводилось ли вам слышать, чтобы люди становились лучшими друзьями с первого взгляда? Чтобы два индейских пацана в мгновение ока стали лучшими друзьями с первого разговора? Перекинувшись друг с другом от силы десятком слов?

Ну так вот, это случилось со мной и Ренди. Не знаю, как это объяснить. Но мы с Ренди внезапно стали лучшими друзьями. Мы никогда этого не обсуждали. Даже не признавали этого. Мы просто знали. Оба знали. Именно так оно и должно всегда случаться.

И, должен вам сказать, после того как Ренди стал моим лучшим другом, дразнить меня стали поменьше. Ренди стал моим телохранителем.

Это он сделал из меня хорошего баскетболиста. Помните, я был болезненным ребенком. Хилым. Ребенком с эпилептическими припадками. Но Ренди притащил меня на баскетбольную площадку и убедил, что я стану хорошим игроком. Он был абсолютно уверен, что я хорош. Столько в нем было этой самой уверенности, что и я поверил в себя.