Абсолютно ненормально - [37]

Но радость и веселье тут же испаряются, когда я вижу сообщение.

Кто-то разослал всем фотографию, где я в обнаженном виде. Ту, что я отправляла Вону.

Каждый сантиметр моего тела. Она разошлась по интернету, где ее сможет увидеть каждый.

Нет, нет, нет, нет, нет, нет, нет, нет, нет, пожалуйста, нет.

Кто бы это ни сделал, он подставил вместе со мной и Вона, потому что его имя видно сверху.

А значит, это скриншот сообщений.

И он отправлен с моего телефона. Потому что в синих пузырях – мои сообщения. Тут же и его уговоры, и фотография его члена, и остальное. Но все, что я сейчас вижу, – это мое обнаженное тело.

Дерьмо, дерьмо, дерьмо, дерьмо, дерьмо, дерьмо, неееееееееееееееееееет.

[Извини за ругательства, но больше ничего сейчас на ум не приходит.]

Мои сиськи и вагину теперь может увидеть весь мир. Я чувствую себя омерзительно.

Грудь стягивает, а сердце сжимается. Этого не может быть. Меня трясет так сильно, что, вероятно, это можно измерить по шкале Рихтера.

Вон хлопает ладонью по стволу дерева. Уверена, он пожалеет об этом сегодня вечером, потому что не сможет дрочить.

– Это ты, не так ли? Ты слила фотки. Решила, что это послужит неплохой рекламой для сценария? Ничего так не способствует карьере, как секс-скандал, верно? – Его зрачки расширены от ярости и/или наркотиков.

– Уверяю тебя, я не настолько умная, – ошеломленная, отвечаю я.

Безумная ухмылка делит его лицо пополам. [Не в буквальном смысле.]

– Ты хоть представляешь, что сделает мой отец, когда узнает об этом? Он убьет меня. – Вон выглядит так, будто сейчас заплачет. – Как заставить это исчезнуть? Как заставить тебя отвязаться от меня? – Он практически выплевывает последние слова.

А затем выхватывает тюльпаны Дэнни из моих рук, бросает на землю и начинает втаптывать их в землю, словно тараканов.

Я наблюдаю за ним, наверное, секунд тридцать, но потом все же спрашиваю:

– Чего ты пытаешься этим добиться?

Вон тут же замирает.

– Ты хоть представляешь, как все это на меня давит? Поддержи отца, поступи в юридическую школу, добейся успеха! Будь охренительно идеальным сыном с охренительными качествами и охрененно прекрасной жизнью!

– Нет, не представляю, – говорю я. – Потому что мои родители мертвы. – В ушах гудит. – И ты так меня разозлил, что я лучше уйду. Найди меня, когда успокоишься, и мы придумаем, как разобраться со всем этим. Я буду либо здесь, либо в Мексике – пока еще не решила.

20:54

Новый план: пойти домой и рассказать Бэтти о катастрофе, в центре которой я оказалась. Возможно, купить по дороге каких-нибудь овощей и съесть их, чтобы исключить хотя бы цингу из всего, что мне грозит в этой ситуации.

21:28

Бэтти выглядит сильно уставшей после двойной смены в закусочной и, честно говоря, пропахла картофелем фри, но я все равно крепко стискиваю ее в объятиях, когда она возвращается домой. Ее одежда промокла от дождя, что к лучшему, так как она не замечает следы моих слез на шерстяном желтом кардигане.

– Малышка! Ты чего? – спрашивает она. Мы замираем в дверях, ее сырой зонтик валится рядом со стойкой для обуви, а я вцепляюсь в нее, как пиявка в водоеме. – Не подумай, мне нравятся внезапные и волнующие проявления любви. Но это на тебя не похоже.

– Прости, – фыркнув, отвечаю я и наконец отстраняюсь.

Бэтти закрывает дверь, запирает ее на замок и вешает цепочку, не отрывая от меня крайне озабоченного взгляда.

На ее очках капли дождя, но, вместо того чтобы вытереть их, она продолжает смотреть на меня, словно в калейдоскоп.

– Тяжелый день?

– Точно.

Она отводит меня на кухню и там сразу же берет чайник и наполняет его водой. Этого тяжеленного монстра Бэтти унаследовала от своей бабушки и с трудом поднимает его, несмотря на суперсилу Попая[29], которую получила после десятилетний физической работы.

Поставив его на плиту, она садится за стол рядом со мной. На нем остались крошки от наших утренних сэндвичей с беконом. Я рассказываю Бэтти про выходку Дэнни, но почему-то, как только дохожу до фотографий, попавших в интернет, слова тут же застревают у меня в горле.

– Как мило, что Дэнни купил тебе цветы, – говорит она, упуская из виду причину его поступка.

– Нет, это не так.

На плите свистит чайник, и Бэтти собирается встать, но я жестом останавливаю ее. Она и так весь день провела на ногах. Потом я наливаю чай в самые большие кружки, которые смогла найти.

– Так почему нет? – спрашивает Бэтти, поднимая ноги на стул, с которого я только что встала.

Перемешивая молоко и три ложки сахара, добавленные в каждую чашку, я вздыхаю.

– Этим он хотел утвердить свое мужское превосходство надо мной как женщиной, наплевав на мой отказ от романтических отношений с ним. Разве ты не читала книгу «Феминизм для новичков», которую я подарила тебе на Рождество?

– Там не описывался подобный сценарий.

Я переставляю кружки на стол, сажусь и укладываю ноги Бэтти к себе на колени. Дамблдор обнюхивает пол, надеясь отыскать кусочек бекона или на худой конец маршмеллоу из какао, которое мы пили вчера вечером, хотя, вероятно, сегодня он обнюхал здесь все уже сотню раз. Его я тоже поднимаю к себе на колени, чтобы он погрел ноги Бэтти. Несколько секунд он неуклюже ерзает, но вскоре замирает в странной позе, принимая мои нежные поглаживания его мягкой коричневой шерстки.