Абсолютно ненормально - [25]

Набрав столько сырных палочек, что хватило бы на батальон солдат, Аджита усаживается за наш столик, а нас отправляет на улицу, чтобы мы могли поговорить. За спортивным залом есть небольшая рощица, и мы, пока уходим подальше, встречаем несколько четырнадцатилеток, которые, столпившись, курят сигареты, а также учителя физкультуры, прыгающего среди деревьев, как шимпанзе, чтобы поддерживать себя в форме. Думаю, он из придурков-кроссфитеров. Но не уверена в этом.

Наконец мы останавливаемся на небольшой поляне, и я так ужасно себя чувствую, что просто падаю на землю и прислоняюсь к стволу дерева.

– Ты прошлой ночью спал так же ужасно, как и я?

Он улыбается, несмотря на то что в нашей ситуации нет ничего смешного.

– Если под «ужасно» ты подразумеваешь «не спал совсем», то да.

Я вздыхаю и закрываю глаза, отчасти потому, что при взгляде на него во мне просыпается чувство вины [вины, а не сексуального желания, только его тут не хватало], а отчасти потому, что надеюсь немного вздремнуть, пока подбираю слова.

– Дэнни, мне очень жаль. Я думала, что хочу…

– Я тоже так думал. Иначе бы этого не сделал…

Я кривлюсь.

– Наша способность заканчивать предложения друг за друга всегда меня удивляет.

Он опускается рядом, и воспоминания о прошлом вечере вспыхивают в моей голове. Он срывает пучок травы и начинает рвать его в клочья. Нас окружает запах сырой земли, а тишину разрезает лишь фырканье физкультурника при каждом подтягивании, которое он выполняет так, будто от этого зависит его жизнь. Хотя, может, так и есть. Я мало что о нем знаю.

– Эй, – говорит Дэнни. – Помнишь, в детстве мы часами могли играть лишь с коробкой белых мелков?

Я улыбаюсь и откидываю голову на ствол дерева.

– Мы шли на улицу и рисовали на тротуаре мини-города.

– Да. А затем заполняли их безумными персонажами и разыгрывали целые сцены из мыльных опер. – Он усмехается. – Я никогда не забуду старого кладовщика-женоненавистника, которого ты постоянно играла.

– Этот парень был придурком, – возмущенно отвечаю я. – Он считал, что все женщины ему что-то должны. Никогда не прощу ему то, как он относился к своей воображаемой жене.

На мгновение мы умолкаем, вспоминая наше несчастливое детство. Ну, мое детство стало таким. Дэнни я просто затащила на свой поезд.

– Ты для меня как сестра, Из, – тщательно подбирая слова, добавляет он. – И всегда ей была. Из-за чего все становится еще запутаннее.

Понимая, что шутка про Ланнистеров сейчас будет неуместна, я не произношу ни слова.

– Ты знаешь, как я к тебе отношусь, – хриплым голосом говорит он.

– Да, – прошептала я.

– Я не хотел на тебя давить.

– Ты этого и не делал.

Я действительно так думаю. Я знала, что делала, и часть ответственности лежит на мне. Я едва собираюсь с силами, чтобы задать следующий вопрос:

– Что теперь?

Он проводит руками по своим курчавым волосам. Мне так сильно хочется его обнять, но я не уверена, что этим все не испорчу.

– Я знаю, что чувствую, – бормочет он, – но также знаю, что чувствуешь ты. И это нормально. Я не хотел, чтобы это произошло, и не позволю этому разрушить нашу дружбу. Думаю, лишь вопрос времени, когда ты вытворишь что-то такое, что изменит мои чувства. И все пройдет, я уверен. Как камень в почках. Он причиняет боль, но потом выходит.

И на его лице появляется еще одна вымученная улыбка.

Мы встаем, обнимаемся и делаем то единственное, что нам остается: движемся дальше.

Мы в порядке, наши лица не залиты слезами, и Аджита с облегчением вздыхает.

– О, слава богу. На мгновение мне показалось, что наша тренога потеряла одну ногу. А теперь, пожалуйста, съешьте немного сырных палочек. Выпейте содовой. Замажьте кетчупом одежду. Все будет хорошо.

20 сентября, вторник

16:41

Судьбоносное электронное письмо приходит в последний день отбора, и я визжу, как свинья на восковой депиляции бикини [У свиней же есть лобок? Люди, это важный вопрос.]

Учитель ничего не замечает, но Аджита смотрит на меня как-то странно, и это не удивительно, учитывая, что обычно я не веду себя как животное с фермы, придерживающееся мнения, что волосам не место на теле. Поэтому я строчу ей сообщение, от волнения не обращая внимания на знаки: «Я попала в лонг-лист конкурса!!1!!1!!11!!!!»

Видеть, как ее маленькое лицо озаряется счастьем на другом конце кабинета – лучшее из того, что я когда-либо испытывала. Я добилась этого! Мои достижения сделали другого человека счастливым!

«Да иди ты! Супердетка! Я так горжусь тобой. Не думала, что это когда-нибудь случится, хоть ты и наполняешь хаосом и шутками каждую минуту своего существования. Но это правда. Я горжусь. А что будет дальше?! ХО»

В этот момент я улыбаюсь шире, чем машина для улыбок на турборежиме.

«Судьи, супер-пупер-крутые продюсеры и сценаристы, пришлют мне свои замечания, и у меня будет пара недель, чтобы внести изменения. Затем я отправлю сценарий обратно, и они выберут тех, кто перейдет на следующий этап. После я получу еще одно письмо с замечаниями, после которого объявят финалистов – троих счастливчиков, которых пригласят на ВСТРЕЧУ с АГЕНТАМИ и МЕНЕДЖЕРАМИ, и А-А-А! Кто бы мог подумать! Мое дурацкое чувство юмора на самом деле можно воплотить в реальные продающиеся сценарии!»