Абсолютно ненормально - [23]

А затем наклоняюсь, чтобы обнять его – а что вы делаете, когда вашему лучшему другу грустно? И он обнимает меня так нежно и ласково, что «атмосфера» становится еще более напряженной. Его сердце бьется у моего плеча, и он невероятно теплый, в отличие от большинства худых людей. Что-то щекочет мне шею, и сначала я думаю, что это волосы, но это его спокойное дыхание, отчего у меня в груди тоже зарождается волнение.

Что происходит? Бэтти убедила меня, что я не хочу этого, а сейчас предательское тело утверждает обратное. Но я не могу. Нет-нет. Чувак влюблен в меня! Я не могу себя так вести! Остановись, Иззи. Стоп!

Нет! Но теперь я, кажется, прижалась лицом к его шее – и ох, он так хорошо пахнет: дело не в одеколоне, а в запахе чистоты, просто он, ну, знаешь, пользуется действительно хорошим мылом, вероятно, украденным из роскошного отеля… Но КАКОГО ЧЕРТА, ЭТО ЖЕ ДЭННИ! Помнишь Дэнни? Он видел твои слезы и сопли, когда ты сломала запястье, играя в классики на школьном дворе, как ты выставила себя полной дурой, пародируя Кевина Спейси, и как в одиночку съела огромную порцию в ресторане TGI Friday’s, и…

Подождите, почему, вообще, я думала, что это плохо? Разве не здорово, что он, зная это, все еще хочет поцеловать меня? О! Теперь я поняла, к чему он клонит. Все ощущается острее и так прекрасно, будто я очутилась дома. И даже если голос в глубине души настойчиво повторяет, что я этого не хочу, он становится все тише и тише. Поэтому, когда Дэнни отстраняется всего на несколько сантиметров, а наши губы почти соприкасаются, я ничего не делаю, чтобы помешать ему. Затем его губы прижимаются к моим, и мое тело охватывает дрожь, а потом…

Потом мы целуемся, и это совсем не ужасно, и все, что, мне казалось, я знаю, разлетается вдребезги.

Заметили, что меня затянуло в круговорот мыслей: «Это неправильно, нет правильно, нет неправильно, но разве это не прекрасно»? Не помню, чтобы я когда-либо так много думала во время поцелуев, а я много целовалась и много думала, просто никогда не делала это одновременно.

Дэнни неплохо целуется. Лучше, чем Карсон, но хуже, чем Вон. Думаешь, это жестоко? Думаешь, не стоит устраивать соревнование между парнями, как в какой-нибудь лиге поцелуев? О-о-о, а может, организовать анонимное онлайн-голосование, где учащиеся смогут отметить свои лучшие и худшие поцелуи, и настроить его так, чтобы результаты видела только я? И тогда в следующий раз я с умом подойду к выбору, и никто при этом не пострадает.

Он переплюнет даже «Фейсбук». Возможно, стоит продать эту идею Марку Цукербергу, чтобы не пришлось заниматься разработкой, или дизайном, или поддержкой сайта. Уверена, у него есть люди, которые справятся с этим. Или, может…

Христос на велосипеде, О’Нилл. ХВАТИТ. ДУМАТЬ.

Его руки скользят вниз к моей талии, затем к бедрам, вдоль пояса моих джинсов, и именно после этого мне все начинает казаться немного неправильным. Думаю, у меня случается когнитивный диссонанс, когда дело доходит до поцелуев. Наверное, из-за искренней веры в то, что на этой планете не так много людей, которых бы я не стала целовать. Не так уж это и важно. Но секс даже я считаю очень интимным, поэтому прикосновения Дэнни вызывают у меня нервную дрожь.

На его лице появляется странное выражение: упорство и настороженность. Будто он понимает, что в любую секунду я осознаю, какую огромную ошибку совершаю, и его примитивная часть пытается воспользоваться моментом по полной до того, как это произойдет. В то время как хорошая часть, та, что помнит о нашей дружбе, хочет убедиться, что я готова сделать шаг.

Но это просто неправильно. Это не так. Совсем. У него выпирающие кости и прозрачная кожа [прошу прощения, если это прозвучало оскорбительно для костлявых людей или вампиров]. Хочу, чтобы он остановился. И как только я осознаю это, на меня обрушивается чувство вины; это моя ошибка, я ввела его в заблуждение, и теперь все мои мысли о том, что мне придется его оттолкнуть.

На его лице написана надежда, и мне это не нравится. Потому что явно этот момент прояснил что-то и для него – но противоположное тому, что поняла я.

Вот почему в середине нашего поцелуя я начинаю плакать. Сначала раздается лишь хныканье, но оно быстро перерастает в шмыганье носом, а вскоре появляются первые рыдания. Полный комплект.

И Дэнни все понимает. Он знает меня так хорошо, что даже не стоит пытаться соврать. Знает, что означают мои слезы. И видеть, как меняется выражение его лица, видеть, как рушатся его надежды, – для меня словно получить удар прикладом в грудь.

– П-п-прости, – заикаюсь я.

А затем, как трусиха, убегаю.

Я все еще плачу, когда выхожу из дома Аджиты, и продолжаю плакать, когда сажусь на велосипед и начинаю крутить педали. Слава богу, улицы пусты: на моем лице растеклась тушь, а из носа текут сопли.

Почему, почему, почему, почему, почему-у-у…

Но я знаю почему. Точно знаю. Я безумно надеялась, что, когда поцелую его, во мне проснутся чувства. Что пойму, насколько это правильно, что мы с Дэнни должны быть вместе, что я люблю его. Если бы так произошло, все было бы намного проще. Проще, чем сказать ему «нет», оттолкнуть его, причинить ему боль, которую мне никогда не хотелось бы причинить своему лучшему другу.