Абсолютная власть - [6]

- Не бойся меня, - как можно мягче сказал я, стараясь, чтобы голос не был хриплым. - Я не такой страшный, как ты предполагаешь. Кто научил тебя говорить те слова, за которые тебя привели на суд?

- "Никто" - она отрицательно мотнула головой.

- Стало быть, ты сама додумалась до этого? И что привело тебя к такому выводу?

Она показала знаками, что рассказы людей, слухи, разговоры.

- Вот как? - сказал я, возвышаясь над ней. - Значит, в народе ходят нехорошие разговоры обо мне?

- "Нет-нет! Плохих разговоров никто не ведет. Но этого и не надо, чтобы понять, что ты нехороший человек".

- Пусть так, - согласился я, медленно садясь в кресло напротив, и не сводя с нее глаз. - Да, я жесток. Но правитель и должен быть жестоким. Иначе ему не удержать власть, может начаться анархия, переворот за переворотом, а это для народа хуже моей жестокости. Скажи, народ живет плохо?

- "Народ живет бедно".

- Народ живет плохо? - повторил я.

- "Да".

- Ты из бедной семьи? Не отвечай, я вижу по твоей одежде.

- "Одежду у меня отобрали в тюрьме. Это арестантская одежда. У меня вообще нет семьи".

- Ты сирота. Жаль, что ты не испытала материнской ласки и отцовской руки. Родители научили бы тебя, что говорить плохие слова о кесаре - это значит кликать свою смерть.

- "Ты убьешь меня?"

- Будь моей женой, и я не убью тебя.

Эти слова слетели у меня с уст непроизвольно, я не хотел их произносить, у меня даже дух захватило от неожиданности. Я отвернулся и загородился от нее ладонями.

- Не отвечай. Считай, что я не говорил этих слов. Ступай. Стража!

Девушку увели, и я заметил ее умоляющий взгляд.

- Ну, что ты скажешь? - спросил я, оглядываясь в поисках призрака.

- Я потрясено.

- Да, я знаю. Я сам потрясен. Я не хотел этого говорить, меня черт дернул...

- Конечно, конечно. Когда люди хотят оправдать собственную глупость, они поминают черта и сваливают всю вину на него.

- Хорошо, я сказал глупость, - молвил я с трудом.

- Ты меняешься прямо на глазах, - засмеялось привидение. - Не прошло и полдня, как ты уже признаешься в собственной глупости. Мог ли ты подумать еще утром, что вечером сделаешь такое признание?

- Просто я умный человек, а умный человек должен признавать свои ошибки. Но не думаешь же ты, что я скажу подобное при Никаноре, например?

- Конечно не думаю! Я тоже умный...призрак.

- Что там за дверью? Какой-то шум?

- Это Никанор. Он хочет войти, но не знает, как нарушить твой покой, поэтому производит легкий шум - он поскуливает от желания сообщить тебе что-то важное.

- Никанор? Какого черта ему нужно?

- Впусти его и узнаешь.

Лицо Никанора было натурально белым, отчего его борода казалась черной.

- Ваше величие, - прошептал он бескровными губами, пряча глаза. - Она хочет видеть вас.

- Кто? - спросил я севшим голосом.

- Анна, ваше величие.

Никанор ожидал взрыва гнева, истерики, или холодного приказа "Отправляйся в ад!", но совсем не того, что сделал я.

- Хорошо, - сказал я. - Я приду к ней. Ступай, предупреди ее.

Действительно, я очень изменился за этот день. Вот и мои подданные меня уже не узнают.

- Как ты думаешь, - задумчиво сказал я призраку, когда Никанор ушел, стараясь не показывать на своем лице, как он безмерно удивлен. - Зачем она хочет видеть меня?

- Ты так неожиданно прогнал ее, - с готовностью отозвался призрак, - что не дал ей выразить свое безусловное согласие стать твоей женой.

- Иронизируешь, - с плохо сдерживаемым бешенством проговорил я. - А зря. Я ведь сказал уже, что сожалею о тех словах.

- Вовсе нет. Я просто вдруг подумало о том, каких трудов стоило Анне уговорить Никанора войти к тебе, чтобы передать ее просьбу. Значит, она хочет сказать тебе что-то очень важное.

- Я как-то не подумал об этом. Впрочем, я ведь приказал Никанору обращаться с ней так же, как со мной. Ничего удивительного.

С этими словами я вышел из спальни и медленно пошел по широкому коридору мимо портретов предков на стенах, в париках с буклями, с горящими глазами истинных самодержцев, надменных и суровых, взирающих на меня с потрескавшихся холстов. Вот тот самый прадед, который влюбился в девушку-призрака. У него пронзительный взгляд и презрительно поджатые губы. Не похож ли я на него? Я остановился возле портрета, пристально посмотрел на прадеда и сказал:

- Мы с тобой два сапога - пара. Ты влюбился в призрака, а я - в преступницу. Боюсь, мне придется ее казнить. Что скажешь? Молчишь. Ты не можешь ответить потому, что ты давно мертв и твой прах рассыпался в гробу. Могу ли я не казнить ее? - Я помолчал, потом неожиданно для самого себя заорал в лицо предку: - Могу! Я могу все!

Стоящий неподалеку янычар вздрогнул от неожиданности.

- Что, басурман, - тихо сказал я. - Страшно? Не бойся. Я сегодня не такой как всегда. Я сегодня похож на ангела во плоти. И у меня такое чувство, что кто-то хочет этим воспользоваться в каких-то неизвестных мне корыстных целях.

Черное лицо турка посерело, потому что он ничего не понял из моей тирады. Я взял у него с пояса кривой ятаган и пошел дальше. Стражники распахнули передо мной тяжелые створки дверей в гостиную. Анна поднялась мне навстречу. Вид у нее был такой, будто ей очень неуютно в роскошной комнате.