Абсолютная власть - [19]

- Почему кислоты?

- Да так. Фантазирую. Ты бы затормозил здесь.

- Скорость слишком высока. Мы же не на автомобиле. Высота - пять километров.

- Тормози, Джонни, не мучай меня. Хочу на твердь земную. Тошнит уже от космоса.

- Сейчас, сейчас. Глиссада - двадцать градусов. Высота - три километра.

- Мама моя, неужто скоро сядем?

Я сжимаю подлокотники кресла, к горлу подступает комок от волнения. Собственно, этот комок появился сразу после начала торможения, но теперь он заявил о себе во всю.

- Становлюсь на огонь, - говорит Джон через минуту.

Это означает, что наш аппарат превращается в самолет вертикальной посадки и может зависнуть над поверхностью. Лихорадочно кручу верньеры обзорного устройства в поисках ровной площадки, но на экране только нагромождения камней. Модуль зависает и начинает медленно двигаться над скалами.

- Ну? - говорит Джон нетерпеливо. - У тебя есть пять минут.

Но через пять минут по-прежнему сесть негде. Джон стискивает зубы и сообщает, что горючее на пределе, еще две минуты и назад нам уже не долететь. Он преувеличивает, конечно, но его можно понять - он нервничает и готов сесть на вершину скалы. Однако площадка все же находится. Джон опускает модуль с креном в десять градусов и выключает двигатель.

- Мама, - говорю я. - Добрались.

Мы прилипаем к иллюминаторам, не обращая внимания на то, что сила тяжести сдавливает нас так, что трудно дышать. Площадка размером с небольшой дворик, чуть побольше баскетбольной, наш модуль занял ее почти всю. Кругом громоздятся скалы красно-бурого цвета, похоже, из песчаника. Небо почти черное, с едва заметным фиолетовым отливом. При посадке мы почти не подняли пыли, она быстро осела.

- Юра, - сдавленно говорит Джон. - Поздравляю тебя.

Мы обнимаемся, похлопываем друг друга по плечам, кажется даже пускаем слезу. В эту минуту я люблю Джона и думаю о том, что никогда не сделаю прокола в тубе. Никогда! Он заслужил быть первым!

- Командир, - радостно говорит Джон, обращаясь к Энтони. - Мы сели!

Энтони лопочет что-то радостно-сопливое, мы его не слушаем. Делаем первые фотографии поверхности, я выпускаю шест с видеокамерой, поднимаю его как можно выше, мы видим на мониторе наш обгорелый челнок, окруженный скалами. Похоже, мы стоим на песчаной подстилке из красного песка.

- Давай выйдем, а? - вдохновенно предлагаю Джону. - Вместе, а?

Натыкаюсь на его сразу похолодевший взгляд.

- Что ты, Юра, - он смотрит удивленно. - А как же приказ?

Черт бы тебя побрал! Американец чертов! Приказ для него - закон, и не моги его ослушаться. Ему и в голову не придет похулиганить! Эх! Нет, дорогой, я задуманное выполню! Сидеть тебе на горшке до самого взлета!

Целые сутки сидеть и не иметь возможности выйти! Да я за эти сутки пять раз продырявлю тубу и накачаю туда пять лошадиных доз!

Самое смешное, что я так и делаю. Кто знает, что взбредет в голову Джону относительно еды - он всеяден и предпочтения ничему не отдает. Да и как можно выбрать что-то среди консервированной и запаянной в тюбики еды? Единственное, что американцы любят - это гамбургеры и хот-доги, а этого в тюбиках нет. Я накалываю суп, котлеты, картофельное пюре, копченую грудинку. Это происходит тогда, когда Джон спит, а я стою на вахте. Самому бы не наесться ненароком! А то будем драться за горшок, вместо того, чтобы стать марсианскими первопроходцами.

Перед первым уколом я надолго задумываюсь. Никогда еще не делал подлостей. Может быть и не стоит начинать? Брось, это не подлость, а военная хитрость! Никто ведь не называет полководцев, например, подлецами, хотя они сплошь и рядом подличали. Ну что может быть подлее Троянского коня? А разве этично сохранять в резерве свежие силы, в то время как противник с открытым забралом прет на вы? Хорошо ли было заманивать тяжелых тевтонских рыцарей на тонкий лед Чудского озера? Военная хитрость. Вот и весь сказ.

Успокоив таким образом свою совесть, я сделал черное дело и стал ждать. Джон проснулся, умылся, почистил зубы, напевая какую-то ковбойскую песенку времен покорения Техаса, и уселся завтракать.

В каждую тубу я вкатил по капле, чтобы Джон ничего не заподозрил. У него открылся волчий аппетит. Ох, не к добру ему так захотелось кушать! Он смел все, что я для него приготовил. Слабительное действует в течение часа, а через два часа ему выходить наружу.

В общем, случилось все, как я задумал. Джона скрутило, я сообщил Энтони, тот проинформировал Землю, оттуда пришел приказ Джона лечить, а на поверхность выходить мне. Перед тем, как открыть люк, я оглянулся. Джон сидел на горшке и мучился, глядя на меня глазами ягненка, ведомого на заклание. По-моему, он что-то подозревал, но ничего не говорил.

И вот я спускаюсь по лесенке. Весь мир следит за мной. Я спускаюсь нарочито медленно, понимая, что сигнал до Земли идет более трех минут. Я помню, как вел себя Армстронг, сходя на лунную поверхность. Он сделал отпечаток ноги и быстро вернулся в модуль. Я же решил действовать совершенно противоположным образом. Я встал одной ногой на песок, показал камере большой палец и поставил вторую ногу. Потоптался, счастливо глядя из-за стекла шлема, помахал руками, послал несколько воздушных поцелуев. За спиной у меня были приторочены два небольших шеста с российским и американским флагами, я отвязал их и по очереди воткнул в песок. Излишне говорить, что первым я воткнул российский флаг!