Аборигены, кенгуру и лайнеры - [94]

Противоречия и перспективы

Билл Харни писал мне, что продажа туристам сувениров приводит к падению мастерства при изготовлении традиционного оружия и утвари. И в самом деле, зачем аборигену часами искать в зарослях изогнутый кусок мульги, чтобы сделать из него бумеранг? Туристы не ходят с купленными бумерангами на охоту, для них хорошо и прямое дерево. Зачем изготовлять куламон из кампеша[20], если из белого мягкого дерева его сделать намного легче? Конечно, такой куламон скоро покоробится и потрескается, он не годился бы при постоянном употреблении в буше. Но только что сделанный, он выглядит не хуже, чем куламон из кампеша, даже еще лучше, так как выжженный рисунок на белом мягком дереве выделяется резче, чем на грязновато-коричневой древесине кампеша.

Несмотря на этот несомненный процесс упадка, мастерство аборигенов Ангас-Даунса еще очень высоко. Будущее их искусства, конечно, не в том, чтобы изготовлять для туристов бумеранги и щиты, а в развитии нового направления, которое лишь недавно появилось в этом районе, — искусства круглой скульптуры.

Старый Гарри Нининго был в 1962 году главным представителем этого направления. Некоторые из его произведений, над которыми он работал с воодушевлением, полны экспрессии и движения и заслуживают почетного места на любой художественной выставке. Но не задушат ли это новое художественное направление, прежде чем оно сможет достичь расцвета, объективные трудности и непризнание?

Топор, примитивное долото, старый напильник и в лучшем случае еще кусочек шкурки — вот все, чем располагает художник. Он сидит на корточках в песке возле своей вильи и обрабатывает неподатливый кусок мульги, у которого есть только одно достоинство — его заболонь и сердцевина дают яркие цветовые контрасты.

Всякий раз, когда кто-нибудь поощряет аборигенов и учит их пользоваться подходящими инструментами, они показывают себя способными и прилежными учениками. Аборигены обладают врожденным художественным чутьем и пытаются развить его, пользуясь теми жалкими средствами, которые находятся в их распоряжении.

Выжигая проволокой рисунки на сувенирах, подготовленных для продажи туристам, они не удовлетворяются каким попало образцом. Сначала они экспериментируют: углем из лагерного костра делают эскиз на досках от старого ящика, на щепках и даже на картоне от коробок со стиральным порошком. Затем по этому эскизу на чем-нибудь выжигают рисунок. И только после этого переносят рисунок на вещь, которую хотят продать туристам.

Альберт Наматжира, будучи еще погонщиком верблюдов, как-то попал ненадолго в Хермансберг. Там он увидел белого художника, работавшего современными средствами, усвоил технику и развил дремавший в нем талант. До того как его заключили в тюрьму и затравили до смерти, он приобрел не только в Австралии, по и за ее пределами известность как один из ведущих австралийских художников. И он не был единственным, в Хермансберге развилась знаменитая школа живописцев из племени аранда, в которую входило несколько аборигенов, обладающих таким же талантом, как Альберт.

Несомненно, и среди аборигенов Ангас-Даунса есть одаренные люди. Будущее покажет, найдут ли они поддержку и смогут ли их таланты когда-нибудь расцвести, как цветы в пустыне после дождя.

Собираясь охарактеризовать отношение Лидлов к аборигенам и аборигенов к Лидлам, я испытываю затруднение, хотя возможностей для наблюдений у меня было вполне достаточно. Артур и Бесс были людьми простыми, в том смысле, что они не знали многих вещей и удобств, которые нам представляются совершенно необходимыми, хотя на самом деле являются роскошью. Однако в отношениях с аборигенами они отнюдь не были простыми, скорее наоборот.

Бесс относила себя к туземцам, тогда как Артур причислял себя к белым. Бесс ни минуты не колебалась, если ей хотелось присесть на корточки во дворе фермы на песке, за ветровым заслоном из листа железа, и играть с туземными женщинами. Она не стеснялась сидеть в холодные вечера со служанками около очага в усадьбе и болтать с ними на языке питьяндьяра. Артур ни на что подобное не был способен.

Мать Бесс жила на ферме и была тесно связана с аборигенами. Бесс любила выезжать на джипе во второй половине дня в буш, при этом она часто забирала и почту с аэродрома возле старой усадьбы. Она брала с собой мать, служанок и еще нескольких молодых туземок. G аборигенами Бесс была в товарищеских отношениях, это проявлялось также в том, что она собирала у себя туземных женщин на посиделки — они шили все вместе. Артур тоже брал с собой аборигенов, если ехал в заросли, но для того, чтобы дать им работу, — об отдыхе или товарищеских отношениях не было и речи.

Бесс иногда посещала лагерь аборигенов, Артур — никогда. Он говорил: «Их место там, наше — здесь. Я не хожу к ним, и они приходят сюда только в лавку за покупками». Но, с другой стороны, он не был лишен человечности. Однажды старая Виримула не пришла получить свою пенсию, хотя вообще-то всегда делала это аккуратно. Артур серьезно обеспокоился, но не захотел сам сходить в лагерь и посмотреть, что случилось, а попросил меня пойти и позаботиться о всем необходимом, если женщина заболела. Я нашел Виримулу завернувшейся в одеяло, ее глаза воспалились от укусов мух. Подходящих для этого случая лекарств в усадьбе не было, поэтому я положил на крышку пустой коробки из-под табака немного борной мази и проинструктировал ее мужа, восьмидесятилетнего Бобачагунгу, как смазывать ей мазью веки.