Абхорсен - [15]

– Да, – отозвалась она. – Это ты про Хартию.

– В том странном месте Хартии не было, – продолжал Сэм. – А кто такая она?

Лираэль помотала головой, разгоняя туман в сознании и одновременно давая понять, что ответить не в силах. И тотчас же снова встряхнула ею, пытаясь собраться с мыслями.

– Наверное… нам нужно вернуться, – сказала она, вспомнив, как Псина, защищая ее, одна противостояла Моггету и той светозарной женщине во тьме. – Я не могу бросить Псину.

– А как насчет нее? – повторил Сэм. Лираэль отлично поняла, кого тот имеет в виду. – И Моггета?

– Не нужно никуда возвращаться, – раздался голос откуда-то из темных закоулков туннеля. Лираэль с Сэмом тотчас же вскочили на ноги, словно по волшебству обретя новые силы и решимость. Мечи вылетели из ножен, а Лираэль еще и за Саранет взялась, хотя понятия не имела, что ей делать с колоколом. И никакие подсказки из «Книги мертвых» или «Книги памяти и забвения» сами собою в голове не возникали.

– Да я это, я, – прозвучал обиженный голос, и на свет неспешно вышла Шкодливая Псина, поджав хвост и опустив голову. Если не считать этой нехарактерной для нее позы, Псина вроде бы снова пришла в норму – ну, насколько понятие нормы вообще могло быть применимо к ней. Вокруг ее шеи вновь сияли и переливались мягким светом бесчисленные знаки Хартии, а короткая шерстка, рыжеватая и словно запыленная, на спине казалась совсем черной.

Ни минуты не колеблясь, Лираэль отложила Нэхиму, кинулась к Псине и уткнулась лицом ей в шею. Собака лизнула хозяйку в ухо, но без обычного энтузиазма, а ласково куснуть ее даже не попыталась.

Сэм отступил на шаг, по-прежнему держа меч наготове.

– А Моггет где? – спросил принц.

– Она пожелала поговорить с ним, – ответила Псина удрученно и улеглась у ног Лираэль. – Я была не права. Я подвергла тебя страшной опасности, хозяюшка.

– Не понимаю, – отозвалась Лираэль. Внезапно на девушку накатила страшная усталость. – Что случилось? Хартия… Хартия вдруг словно… перестала быть.

– Это все потому, что пришла она, – объяснила Псина. – Судьба ее такова, что сама она – ее осознанная сущность – обречена всегда находиться вне того, что ею создано, то есть вне Хартии, частью которой стало ее бессознательное. И однако же, она удержала свою руку, когда могла с такой легкостью принять вас в свои объятия. Не знаю, почему она этого не сделала и что все это значит. Я-то думала, ей давно неинтересны события нашего мира, и надеялась, что мы беспрепятственно пройдем здесь. Но когда в действие приходят древние силы, многое пробуждается. Мне следовало догадаться, что так будет. Прости меня…

Лираэль в жизни не видела Псину такой присмиревшей, и это зрелище напугало девушку куда сильнее, чем пережитые ужасы. Она почесала собаку за ушами и под подбородком, пытаясь подбодрить и утешить, а не только успокоиться самой. Но руки ее дрожали, и Лираэль чувствовала, что вот-вот расплачется. Чтобы унять непрошеные слезы, она несколько раз вдохнула и выдохнула, медленно считая про себя.

– Но… но что будет с Моггетом? – дрожащим голосом спросил Сэм. – Он же освободился! Он попытается убить Абхорсена… маму… или Лираэль! А кольца, чтобы снова сковать его, у нас нет!

– Моггет долго обходил ее стороной, – пробормотала Псина. Помялась немного и тихо закончила: – Думаю, насчет Моггета можно больше не беспокоиться.

Лираэль выдохнула – а вот снова вдохнуть позабыла. Выходит, Моггет больше не вернется?

– Что? – удивился Сэм. – Но ведь он… ну не знаю, но он же достаточно могуществен… он же дух Свободной магии…

– Кто она такая? – спросила Лираэль. Очень строго спросила, взяв Шкодливую Псину за подбородок и пристально глядя в ее глубокие темные глаза. Собака попыталась отвернуться, но Лираэль держала крепко.

Псина зажмурилась, но трюк не сработал: девушка подула ей в нос, и глаза открылись сами собою.

– Незачем тебе знать, ты ведь все равно не поймешь. – В голосе Псины звучала неизбывная усталость. – На самом деле ее больше не существует, кроме как время от времени, тут и там, понемногу и в мелочах. Если бы мы не проследовали этим путем, ее бы не было, а теперь, когда мы прошли, ее не будет.

– А ну, рассказывай!

– Да ты сама знаешь, кто она, хотя бы отчасти, – промолвила Псина. И ткнулась носом в бандольер, оставив влажную отметину на кожаном футляре седьмого из колокольцев. По собачьему носу сбежала одна-единственная слезинка – и увлажнила руку девушки.

– Астараэль? – не веря ушам своим, переспросил Сэм. Это же самый пугающий из всех колокольцев: за то краткое время, что юноша пробыл хранителем бандольера, именно к седьмому он даже пальцем не притрагивался. – Плакальщик? То есть, выходит, плакаль щица?

Лираэль наконец выпустила собачью морду, и Псина тут же спрятала голову в коленях девушки и глубоко, со всхлипом, вздохнула.

Лираэль снова почесала собаку за ушами, но, даже ощущая под рукой теплую песью шерсть, не удержалась от вопроса, который уже задавала ранее:

– Тогда что же такое ты? Почему Астараэль позволила тебе уйти?

Собака подняла взгляд на хозяйку и ответила просто:

– Я – Шкодливая Псина. Верная служанка Хартии и твой друг. Я всегда была и останусь твоим другом.