Абхазский дневник - [35]

По дороге ухал «Град» за Гумисту.

Видела у рынка опять Иру Патейпа. Она, как и я, уже почти лишилась сил. Мы ведь не молоды, а я – старше. Она сказала, что мечтает уехать из Абхазии совсем. Я ее поддержала и сказала, что и сама этого хочу. Конечно, хорошо там, где нас нет. Но хуже, чем в Абхазии жизнь, сейчас нигде нет. В. Тарба говорила, что патриоты не уедут. Еще как! Уже многие давно уехали и еще уедут. Пусть остаются молодые, у которых есть еще силы для борьбы и жизни такой. С нас, стариков, хватит! Но дело в том, что нигде мы не нужны – нет больше страны. Сколько терпеть эти адовы муки. Ладно бы только с продуктами голодно и плохо. Но ведь ничего для жизни нет: ни огня, ни света, ни воды (любой), ни тепла… Я чувствую: никогда в Абхазии больше не будет мира, ни лада, ни согласия. Одно противостояние! И в такое-то время – перехода к рыночной экономике. К черту все!..

На улице нашла толь для печки. Он просмолен и хорошо горит. Только копоть и запах от него. Вот так и живу – мыкаюсь. А мои абхазцы в Очамчире, наверно, рады, что снова взорвали ЛЭП. Ну и ну! Неимоверно тяжело жить! Может, мои рассуждения звучат и обывательски, но я очень устала. В первую очередь я – человек, а потом уже – абхазка.

Многие женщины, зимовавшие здесь, просто в отчаянии. В то время, как другая часть населения бежала, бросив в такое время Абхазию, и пережидает где-то в сносных условиях. На что они там живут? Гудаутцы тоже не испытывают всех последствий блокады и партизанской войны, как тут мы. Зато там теряют ежедневно убитыми и ранеными десятки ребят. Сегодня ночью сильный бой на Гумисте. Изматывают все силы друг друга, но победителей так и нет. Наверно, и не будет. Сейчас 2 ч. ночи и бой утих.

Не могу без злости и отчаяния думать о том, что творится в городе в торговле. Это весьма важно, так как нас схватили костлявой рукой голода за горло. Не могу спокойно смотреть на прилавки крытого рынка Сухума: горы сливочного масла, расфасованного в коробках, халвы, в пакетах, рис, крупы другие, сухое молоко, макаронные изделия и др. продукты, сливочный тур. маргарин, консервы, продукты иностранного происхождения, я не говорю уже о мешках пшеничной муки, продаваемой прямо с хлебозаводов по 4-5 тыс. рублей за мешок… А магазины – на амбарных замках, а те, что открыты, пусты, в них лежит лишь серая мелкая вермишель, которую уже никто не берет (200 р. за кг.), несъедобное повидло и прогорклое растительное масло. Пусть Надарейшвили придет на крытый рынок и все видит сам: куда идет вся помощь для Абхазии. Но он все отлично знает, всё это творится с попустительства властей города. Это уже не рыночная экономика, а произвол спекулянтов черного рынка вкупе с государственной (если таковая еще осталась) торговлей. В Абхазии жить будет нельзя. Смогут жить лишь богатые грузины и сколачивающие миллионные состояния на нашей беде местные мафиози. Вот так строится в Грузии новыми политиками «демократия». Да, есть люди, которые берут всё это и по баснословным ценам. Но ведь основная масса горожан живет на бюджетную зарплату и пенсии. Огромная часть людей вообще без всякой работы, т.к. негде работать. На что же живут эти люди? Не только в войне дело. Дело в беспределе, в хамстве, в наглости, в беззаконии, в коррупции и прочих пороках нашего отвратительного существования, даже не жизни. И все это дело рук власть имущих. Вернее, с их попустительства и согласия, даже взаимодействия. Уже сейчас два полюса: нищих и миллионеров. Да еще эта война! И она тоже за то, чтобы тут богатеть и властвовать. Отвратительный мир, в котором нам пришлось родиться и жить. Лучше вообще умереть, чем так жить и видеть все это.

12 марта 1993 года

А мне с утра брать сумки и идти искать хворост и ветки для своей банки-печки; мала, а берет уйму дров. Появились новые боли: в предплечье, подмышкой. Видимо, растянула правую руку тяжелыми сумками. Ведь ходить приходится с ними пешком – троллейбусы не ходят. А сумки хвороста мало, надо будет еще связать вязанку его. Так и буду тащить в обеих руках. Столько сил и времени отнимает добыча огня. А без него не съешь ничего горячего. Это же бесчеловечно со стороны абхазцев оставлять людей без ничего: света, огня, воды и хлеба…

Ночью опять пошел снег, и я теперь по снегу должна идти за хворостом. А что делать, если топлива нет совсем и ничего не сварить, не разогреть. Не оставляет нас снег в этом году. Повеяло весной. Даже расцвели ранние нарциссы, гиацинты. Но опять зима берет свое. Наказал людей Бог за войну! За неумение людей договориться, за не доброту и зло, причиняемое друг другу людьми.

И разве это вообще война? С армией? Это – война с мирным населением. Мужчинам должно быть стыдно за нас, старух.

Притащила сумку и вязанку хвороста платана. Набрала в парке у вокзала. У «Колоса» была очередь. За сухарями (52 р. за кг.), хлеба не было. Отставила свой хворост и взяла в очереди 1 кг. сухарей. Не было у меня сумочки для них – насыпала в подол пальто. Так и шла домой.

Печку опять задувает. Март, ветер. Весь месяц будет ветер. Как же мне быть? Поставила 1 стакан какао – не закипает уже час – огонь гаснет от ветра. Так мне за что такие муки, милые диверсанты и партизаны? Я уже писала: ни разу не видела грузинку, собирающую хворост. Лишь русские старушки и мы, абхазки. Комната полна едкого дыма, я плачу от него, а какао так и не закипела. Буду пить не кипяченное.