Абхазский дневник - [15]

Мои русские соседи стали ко мне «добрее». Если в самом начале войны они от меня сразу отмежевались, то теперь даже заходят за водой на первый этаж и т.д. Это, очевидно, потому, что абхазы делают крен в сторону России, ищут у нее поддержки.

Муку на хлебозаводе распродали налево из-за отсутствия мазута и воды, - так нам объяснили люди и потому хлеба нет и когда будет – неизвестно.

Люди при встречах делятся опытом приспособления в домашних условиях огня для приготовления пищи. Об обогреве и речи нет! Лишь бы еду какую-то приготовить. В комнатах стылость, как на улице. А на улице уже снег и мороз. А конца этой войне не видно. Нет, к Новому году не возьмут они ни Гудаута, ни Гагра – это уже точно. Сегодня 29-ое декабря. А вот что будет после Нового года – это уже Бог один знает!

Ночью мне опять снилось тяжелое, моя умершая сестра Рита. Плачущая в слезах! Наверно, беспокоится о сыне, Леве. Если бы я сама знала, где он, жив ли. После таких снов мне очень скверно. И без того я вся извелась, а тут еще эти сны. Еженощные! Ставила свечку в церкви – не помогает. А по ночам просыпаюсь от слуховых галлюцинаций. В ушах плач по-абхазски, «амыткума», прямо как на похоронах плачут, причитая по абхазски. И крик! Ну, ужас какой-то. К чему это? Я боюсь, что сойду с ума. Наверно, это у меня от атеросклероза сосудов мозга. Но раньше такого каждую ночь не было. А теперь каждую ночь. Разрывы снарядов туда и оттуда, а в ушах плач и причитание. Вот такое сочетание ужаса. А я совсем, совсем одна! И поделиться обо всем этом, пожаловаться некому. У нас одна проблема – выжить, пережить зиму эту. Дожить до весны и лета. Пережить войну. Дождаться мира.

А ветки платана горят неплохо. Бедный платан! Как его ругали: и аллергию вызывает, и грязный вид имеет, мусор от него и т.д. А теперь скольких людей он спасает от голода и холода. Придет ли он в себя после такой рубки. Газета «Дем. Абхазия» все время взывает не рубить деревья, иначе штраф. Но это глас вопиющего в пустыне! Где тут быть патриотизму? Его у наших мегрелов в отношении Сухума и не было. А теперь и подавно – лишь бы выжить.

Новый год на носу. Они тащат вино, шампанское, поросят живых и битых, индеек, праздновать они его будут. А нам нечем отмечать – в диком холоде, без света , без огня.

30 декабря 1992 года, среда

Всю ночь опять палили у Гумисты. Похоже там ребята вообще не спят. К утру стихло. Отдыхают, видимо!

Всю ночь шел снежок. А утром повалил во всю. Всегда мы, горожане, мечтали о хорошем снеге перед Новым годом. И вот он повалил, но в какое, Боже ты мой, время! Все кругом белым бело, такая красота, а в доме нет ни света, ни газа, ни воды, ни отопления, ни даже хлеба. Кусочка хлеба нет. И не будет! Варю этот свой несчастный килограмм мяса на своей печурке, открыв настежь в кухне окно. Слава Богу, хоть не на костре во дворе.

А тут говорят, в городе дают импортное мясо по 170 р., макароны для одиноких пенсионеров, для них же какие-то консервы… Видимо, кто-то сжалился над стариками и прислал в Абхазию, а может и Грузия поделилась. Но попробуй пойди в город! Пешком от «Колоса» до центра города. Туда и обратно. Почти натощак. Назад ноги не приволочешь. Да еще там очереди на весь день. А темнеет уже в 4 часа вечера. Да еще шлепнешься где-нибудь на льду и снегу, сломаешь ногу… Тогда уж совсем «хорошо». Кто позаботится-то?! У кого в городе кто-то из близких остался, помогают чем-то друг другу. А я совершенно одна.

Никуда я не пошла. Это рискованное для меня дело. Да еще одышка, сердце гипертоника… Так недолго и концы отдать за 1 кг. макарон. Как-нибудь перебьюсь. Сделаю из этого своего мяса аж харчо! У меня есть прокрученные орехи фундука, как «акачпей». Купила 1 кг. за 120 р. на консервном заводе. Были они по 90 р., а тут уже 120 р. и нет их уже. Были бы тогда деньги, надо было бы взять 3 кг. Удобно, сытно и питательно. Тем более без хлеба. Сварю мамалыгу из своего 1 кг муки, есть настойка из бузины… Чем не встреча Нового года. Веточки сосны в вазе! И назло всем недругам отмечу. Одна! Если уже нет никого здесь. При коптилке, или разорюсь керосином на лампу. Ну и жизнь! Дай бог, чтобы они там в Тбилиси вот так жили и отмечали свои праздники, чего они нам устроили. И будем ждать что нам принесет этот Новый 1993-й год. А прошедший был ужасным.

Люди ломают ларьки, киоски на дрова, тащат все это на колясках, на тачках… Я не могу так. Делают это, в основном, русские. Мы, абхазцы, самые тут неприспособленные со своей деликатностью и изнеженностью. Ведь женщины-то, в основном, остались. Мужчин, детей здесь уже нет – уехали все. А женщины стерегут свое имущество и квартиры.

31 декабря 1992 года, четверг

Навалило снегу по колено. Шел всю ночь и утром идет, не переставая. Сверкала вчера молния, гремел гром. Говорят, это к большому снегу. Если в Сухуме, в городе такой, то представляю, что делается в деревнях, наверху. А залпы все продолжаются в ту сторону. А оттуда мне уже не слышно. Отмечаются, наверно, что они все тут сидят и никуда не делись, несмотря на лавину снега.

А мы отрезаны в своих бетонных «пещерах» от всего мира. Ни света, ни газа, ни отопления, ни воды, ни информации, ни хлеба… Ни муки! У меня 1 кг кукурузной муки есть. Ни дров! Как и на чем что-то сварить? А снег все валит и валит. Чувствую, что заболеваю чем-то нехорошим, тяжелым. Не дай Бог! Что со мной тогда будет. Только бы не болезнь! В городе ни одной близкой души. Родственнички мои, они бросили меня тут одну уже давно, а не только на время войны. Кому-то надо, наверно, чтобы мы тут горожане остававшиеся перемерли от жизни такой.