Абхазский дневник - [11]

Вынесли в половине первого – так рано. Пошел дождь. На улице ждала машина скорой помощи – туда и поставили гроб, внесли цветы и сели близкие товарищи и те, кто должен был затем на кладбище гроб вынести и донести до могилы. Больше никто из родных в машину не вместился. Вокруг не было ни одной легковой машины. Во-первых, их уже все отняли у абхазцев, а и те, у которых она осталась, спрятали машины, боясь на них ездить. Не видела и большого автобуса для родственников и близких, желающих поехать на кладбище. Я не стала никого ждать. Дождь припустил во всю, я была, дура, без зонта, на дворе у меня висело для просушки белье и едва машина с покойником отъехала, я сама поспешила домой. Туда и обратно пешком! С ума сойти! Это от нас до ул. Кирова, где был городской нарсуд. Нарсуд разгромлен – осталась одна коробка от здания: ни крыши, ни окон, ни дверей. Вот такие варварства вокруг, будто гунны прошлись.

Пока шла домой, по дороге обогнал меня один танк в сторону Ачадара. Не оборачиваясь, я уже знаю, когда позади мчится танк, дребезжа и тарахтя.

Видела по дороге мою институтскую подругу – грузинку Н.Г. Поговорили от души! Она меня звала к себе. А это не сделали даже мои знакомые абхазцы в Сухуме. Вот и говори о национальности. Все дело лишь в людях, а не в национальности.

Она сказала, что новый комендант дал прикурить гвардейцам и теперь они так не шастают по рынку, как раньше. Чего им табунами по рынку ходить, только людей пугать своими автоматами. Всегда ненароком могут выстрелить – ведь среди них много пьяных и под наркотиками. Страшно было мне идти по улице на эти похороны. Надо меньше выходить в город вообще.

19 декабря 1992 г.

Сегодня день Николая Чудотворца. Ходила с утра в церковь молиться, просить Чуда у святого – спасти наш маленький народ, принести ему успех, спасти меня, Левика, Юру, всех моих родных и близких от гибели. Понесла фрукты к столу для покойных.

Идя по дороге в церковь, видела на перроне стояла электричка в сторону Очамчира. Почти новенькая, чистенькая, такие у нас раньше и не ходили. Пригнали, наверно, из Грузии.

Стоит так: в самом переди две дрезины пустые, за ними еще дрезина с мешками и песком. Это на случай диверсии и взрыва на дороге. Потом электровоз, а затем уже пассажирские вагоны. Едут в ту сторону, в основном, они. А кто же еще? Вот так бы ходила в сторону Гудаута!

После церкви, если уж была в центре (тяжело ходить пешком всякий раз), пошла на рынок купить хоть что-то что надо. Купила лишь цицмат – кресс – салат и белый редис. С тем и ушла. Рынок почти пуст. Меня нагнал в дороге опять дождь. Пришла усталая очень и мокрая. Ну и жизнь! А тут холод, надо печку топить, дым, сажа, копоть… Скоро и дровишкам моим конец. Тогда уж не знаю что делать, как сготовить еду.

А ночью бухало на Гумисте и довольно сильно. Сначала стреляют они, потом отвечают из-за Гумисты. Все равно спала – мы уже привыкли. А что делать?

20 декабря 1992 г.

Все же я простыла, идя с похорон А.С., когда шла без зонта под дождем. Сегодня промозглая погода. За окном идет мокрый снег. В квартире стылость, как в могильном склепе. В своей банке за окном все же вскипятила себе какао (даже пока!) и кипяток для термоса. Дрова на исходе, а мне очень нужно горячее питье. Принимаю все меры, чтобы не свалиться. Что тогда будет со мной? Есть калина в сахаре, малина, мед, лимоны, козий жир, сухое молоко… Но вот ноги попарить – проблема. Не очень-то нагреешь горячей воды без хороших дров.

Что с нами дальше будет? Зима в разгаре – ни света, ни газа, ни отопления, ни воды, ни дров… А сегодня, говорят, для населения и хлеба не было. Я не выходила никуда – нельзя, совсем свалюсь. Надо переждать простуду.

Мой сосед – летчик Ж.М. отвез 4 моих письма, чтобы опустить в Москве – Юре – брату в Пицунду сразу 2 письма, в Ригу и в Молдову. Очень нужно послать и в Гудаута 2 письма через Москву, но мама Ж. сказала, что он теперь уйдет в отпуск до января. Как я сглупила, что не подготовила ему сразу и гудаутские письма. Говорят, что где-то возле Маяка есть вертолетная площадка, откуда летают в Гудаута. Надо будет найти и передать хотя бы там через кого-то. Но боязно мне туда идти. Еще письма отнимут и саму прогонят или в заложники возьмут. Русским бы военным передать, что летают в Гудаута часто.

Хорошо, что вчера сварила себе еду дня на два-три. Готовить с открытым настежь в кухне окном, когда за окном идет мокрый снег, а я с гриппом – это самоубийство. Разогреть уже легче. Где найти потом дров?! Когда же кончится эта война? Приехал бы Левик из Гудаута. Так боюсь, что он потеряет и свою квартиру. Парень больной будет без своего угла. Какое жесткое время дня нас. И это – «демократия!?»

24 декабря 1992 г.

Пролежала я несколько дней с гриппом. Совершенно одна. В доме была какая-то еда, даже шикарная по нынешним временам, но ни куска хлеба. И в магазине его давно нет. Был у меня говяжий бульон, рагу из свинины с горошком и картофелем, паштет из субпродуктов, сделанный самой, фрукты, сухое молоко. Пока работала, отъелась немного, набрала сил. А то и не помню, когда в последний раз ела мясо с началом перестройки.