Абхазские сказки и легенды - [76]

Не буду входить во все подробности этого похода, скажу только, что 24 декабря отряд, состоявший из трех рот Тенгинского полка и трех рот Черноморских линейных батальонов, с двумя кегерновыми мортирами и двумя горными единорогами, помолясь Господу Богу, выступил из Сухума. К нему постепенно присоединялись на назначенных пунктах милиции: Сванетская, Самурзаканская, Абхазская и под начальством князя Заусхана — Цебельдинская. Величайшие препятствия не останавливают храбрых, войско с артиллерией проходит под меткими выстрелами, по тропинкам, по которым горец с боязнью гонял стадо. Переправляются через неукротимые потоки, то спускаются в пропасти, то взвиваются на утесы. И Богада — одна из цитаделей Кавказа — под стопою русских. Наши уже на возвышенности, но по той стороне Кодоры посланные в обход милиции не могут вытеснить неприятеля, — им нужен совет и пример. Горная Кодора, разбиваясь о камни, шумит, как ураган, через нее разобран мост, но в восьмидесяти саженях над нею, соединяя вершины двух скал, висит бревно… по нему идет один, не внемля ни реку вод, ни свисту пуль, гвардии капитан Лауниц. «Ура, абхазцы!..» — и неприятель выбит.

Неприятель, изумленный быстрым движением отряда и разбитый на всех пунктах, бежит, оставляя в руках победителей семейства и имущества. Дальцы просят пощады, и первого января (1841 г.) до пятидесяти старшин присягают на подданство. Дабы воспользоваться победою, полковник Муравьев приказывает очистить ущелье: по верховьям Кодоры, на пространстве сорока верст, жило около пятисот семейств, все они, и в том числе семейства Шабата и Баталбея, выведены в места более доступные: Абхазию, Самурзакани и Цебельду.

10 января 1841 г. отряд двинулся в Дал, неприступный дотоле вертеп остался, как после кары Господней — без жилищ, без населения, покрытый пеплом.

Мятежные князья при зареве пожара, преследуемые проклятиями подвластных, удалились с малым числом приверженцев к непокорным горцам, обитающим за Гагринским ущельем, и с тех пор долго без отечества, без родной кровли скитались от одного племени к другому. Народ прозвал их абреками, что значит бродяги, приблизительно — отверженные.

Все русские, находящиеся в долгом подданстве у дальцев и цебельдинцев, были освобождены и поселены около Марамбы, под выстрелами укрепления. Всего пятьдесят семейств.

Абреки прожили некоторое время в Псху, оттуда перешли в Ахшипсо, а потом в Теберду. Их число то уменьшалось, то увеличивалось, бывало и так, что один и тот же человек, протаскавшись с ними некоторое время, возвращался на родину к спокойной жизни и потом, без явной причины, вновь к ним присоединялся.

Во всяком месте и во всякое время абреки не теряли из виду Цебельду и не прерывали с ней своих сношений, иначе и не могло быть в землях даже совершенно неблагоустроенных. После всякого подобного перевода мы видим примеры тайных и противозаконных сношений, от которых, впрочем, бывает и польза и вред, говорю: польза, ибо таковые сношения, поддерживая в беглеце любовь к родине, земле и сродникам, могут побудить его к скорейшему возвращению под кров отечественных постановлений, вред же — ибо иногда они питают безрассудные надежды и дают средства к новым покушениям против общественного спокойствия.

С абреками случилось последнее: они не отказались от дорогих замыслов и вскоре вновь явились нарушителями покоя своей родины. Пробегу быстро цепь преступлений, коими Дальские князья вновь ознаменовали себя: они брали в плен или убивали проезжих; угоняли порционный скот гарнизона; подползали ночью и убивали часовых на форштадте; поджигали русское поселение и оттуда уводили пленных, нападая на отдельные наши команды; отнимали стада и табуны жителей, преданных нам; они приманивали в свою шайку молодежь, возбуждая в ней ненависть к христианству и подстрекая дух молодечества. Одним словом, не было безопасности ни для цебельдинца, мирного или верного, ни для русского солдата, который еще недавно без оружия ходил по Цебельде, как по святой Руси, вместе с туземцами заготовлял сено или рубил лес и во всяком доме находил радушное гостеприимство.

К этому времени не стало в Цебельде князя Заусхана. В экспедиции против убыхов он был убит, он пал на моих глазах с мечом в руках. Смерть сорвала этот дикий цветок рыцарской чести. Его тело привезли в Цебельду и отдали родной земле. Друзья и подвластные оплакивали его, и даже абреки приходили на его могилу исполнять обычные обряды. С ним исчезло единственное в народе препятствие замыслам абреков.

Не тут ли место заметить, что в странах полудиких не должно подвергаться соучастностям войны жизнь людей, которым нравственное влияние и энергия заменяют силу законов и постановлений людей, которые… уносят с собою в гроб условия счастия и благоустройства родины. Угадывать же и поддерживать таких посредников между правительством и народом есть святой долг ближайших начальников и может быть — вся тайна управления кавказскими племенами.

В мае месяце (1842 г.) Дальские князья со всею шайкою напали на деревни Чалы и Джемпалы, стоявшие у выхода из гор и насчитывавшие шестьдесят семейств, они сожгли дома и увели с собою всех жителей в Кефар, ущелье по реке того же имени, уступленное им Бешалбеевцами. С тех пор абреки долго жили в этом ущелье, как новое самостоятельное общество, в новом отечестве, из которого выходили по временам на разорение и гибель старой матери своей — Цебельды.