Аберистуит, любовь моя - [12]
Интересно, когда они пустят в ход дубинку. Я вдруг разозлился; кто они такие, эти дешевые гангстеры, чтобы вламываться ко мне в контору и учить меня манерам?
– Слушайте, мистер Бронзини! – рявкнул я. – Сочувствую вашей потере, но не стоит заноситься; мы оба знаем, чем вы и ваши парни промышляете в этом городе, так что не надо здесь мне читать нотации о вежливости и…
Дубинка врезалась мне в голову; в поле зрения влетел сноп искр, и комната опрокинулась набок. Я полежал боком на полу несколько секунд, а затем два громилы подняли меня и опять швырнули в кресло.
Тутти-Фрутти прыжком обогнул стол и заорал мне в лицо:
– Как ты смеешь не уважать сына нашей семьи? Он был хороший мальчик!
– Да ну? – заорал я, теряя от злости последние остатки здравомыслия. – Расскажи-ка об этом миссис Морган – ее перчатки тявкают каждый раз, когда она проходит мимо лавки мясника!
Дубинка опустилась снова.
Папа Бронзини вздохнул, затем медленно встал, легким мановением руки показывая, что собеседование окончено.
– Вы глупец, мистер Найт, – произнес он. – Вы еще пожалеете, что оскорбили нашу семью.
После их ухода я полежал некоторое время на полу, глядя на опрокинутую комнату, – до того злой, что поначалу даже не замечал, как у меня над ухом наливается крупная болезненная шишка. Зазвонил телефон, и я снова взобрался на кресло.
– Ну?
– Привет ищейкам!
– Амба?
– Вот, решила позвонить, узнать – ты как, не передумал?
– Насчет чего?
– Насчет напарника.
Я прижал трубку к щеке и ничего не ответил.
– Ты меня слушаешь?
– Слушай, Амба…
– Я знаю, ты думаешь, я еще ребенок и все такое, но, кажется, я знаю, кто за всем этим стоит.
– Послушай, Амба…
– Полиция в непонятках, но…
– Амба! – сказал я резко. В трубке на секунду воцарилось молчание. – Это не игра. Если тебе об этом что-то известно, ты должна сообщить в компетентные органы.
Она презрительно бзднула губами:
– Полиция! Если все оставить им на откуп, в школе не останется в живых никого.
– Это не игра, девочка.
– Пятьдесят пенсов в день. И все тут.
Я покачал головой:
– Обломись.
– Если вдруг передумаешь, я буду на Пирсе.
После заката вечер стал не прохладнее, а, напротив, жарче, и часов примерно до десяти люди, гулявшие по Набережной, потели сильнее, чем днем. По мере того, как нарастала жара, плиты мостовой, подобно цветам, распускающимся в сумерки, начали источать явственный аромат летней ночи. Своими оттенками такой букет на несколько дней осчастливил бы дегустатора вин. Тяжелые ноты жареного лука, разлитого пива, отчетливый привкус просушенных солнцем морских водорослей; а поверх этого – кокосовое масло, пот, растаявшее мороженое, дешевый лосьон после бритья и собачья моча. Эта вонь была неотъемлема от уличных фонарей, как благоухание хвои неотъемлемо от елочных гирлянд; запах, который в фотоальбоме души навсегда будет связан с тремя конкретными звуками: приглушенным рокотом волн, электронным перезвоном игральных автоматов и воем мараз-мирующихбаньши[19] – полицейскими сиренами.
В «Мулене» меня проводили за столик всего в двух рядах от эстрчды. Для меня тогда это ничего не значило, стол как стол, – так молодость ничего не значит для того, кто обладает ею безотчетно. Я понятия не имел, что безутешная армия обожателей Мивануи, сидевшая позади, за колоннами, вытягивая шеи, завидливо следит за моим продвижением.
Подошла Бьянка еще с одной девушкой:
– Привет, это Пандора!
– Панди! – объявила девица, протягивая руку. Она была очень маленькая – наверное, чуть выше пяти футов, симпатичная, в костюме судовой горничной. Я пожал ей руку:
– Рад с вами познакомиться.
Бьянка обернулась к Пандоре:
– Наверно, теперь будет нам покой наконец.
– Давно пора, – ответила Пандора.
– А в чем дело? – спросил я.
– В тебе, конечно, – сказала Пандора. – Мивануи только о тебе и говорит.
– Да ну вас!
– Луи то, Луи сё…
– Надоело до ужаса.
– Ой, ты бы ее послушал! – Пандора закатила глаза и заставила себя вспомнить, до чего это утомительно – весь день поминутно раз за разом слышать мое имя.
– Пришлось попросить, чтобы заткнулась. «Да кому какое дело, что он такой красавец?» – сказали мы.
Я рассмеялся, услышав эту чепуху:
– Думаете, я вчера родился!
– Правда-правда! – хором пропели они.
Появилась Мивануи:
– О'кей, девочки, сгиньте! Ищите себе своих мужчин!
– Ох, простите-извините! – И они жеманно посеменили между столиков с делано обиженным видом.
Мивануи проводила их взглядом.
– Ох уж эта Панди. Все мужчины по ней сохнут. Клюют на ее беленькие носочки. И не скажешь, что в правом у нее выкидной нож, да? – Она поцеловала меня в щеку и села. – Не думала, что ты вернешься.
– Почему?
– Не знаю, просто не думала. Наверное, хотела, чтоб ты вернулся.
– Правда?
– Конечно! Извини, что я нагрубила тебе в конторе.
– А что – нагрубила?
– А что – нет?
– По-моему, нет.
Подошел официант.
– Мне скоро на сцену, но можно выпить по-быстренькому. Закажи.
– Что будешь?
– Все равно. То же, что и ты.
Я заказал два неразбавленных рома.
– То есть я понимаю, из-за чего ты не берешься за такое дело.
– Ты больше ничего не слышала о своем кузене?
Она грустно покачала головой:
– Нет, его мама сходит с ума.
– Я тут порасспросил, может, кто-то что-то слышал.
Трудная и опасная работа следователя Петрова ежедневно заканчивается выпивкой. Коллеги по работе каждый вечер предлагают снять стресс алкоголем, а он не отказывается. Доходит до того, что после очередного возлияния к Петрову во сне приходит смерть и сообщает, что заберет его с собой, если он не бросит пить. Причем смерть не с косой и черепом на плечах, а вполне приличная старушка в кокетливой шляпке на голове…
-Это ты, Макс? – неожиданно спрашивает Лорен. Я представляю ее глаза, глаза голодной кобры и силюсь что-нибудь сказать. Но у меня не выходит. -Пинту светлого!– требует кто-то там, в ночном Манчестере. Это ты, Макс? Как она догадалась? Я не могу ей ответить. Именно сейчас не могу, это выше моих сил. Да мне и самому не ясно, я ли это. Может это кто-то другой? Кто-то другой сидит сейчас на веранде, в тридцати восьми сантиметрах от собственной жизни? Кто-то чужой, без имени и национальной принадлежности. Вытянув босые ноги на солнце.
Не успели неразлучные Алла и Рита выпутаться из одной передряги, как жизнь подкинула им очередной «сюрприз» – при странных обстоятельствах погибает лучшая подруга. В милиции уверены, что произошел несчастный случай, но девушки не верят в такую байку. К тому же в их дилетантском расследовании то и дело всплывают такие факты, которые загонят в тупик даже матерого следователя, не то что двух сыщиц-самоучек…Но сколько веревочке ни виться, а конец виден…И Алле с Ритой под силу как следует дернуть за эту веревочку, чтобы размотать целый клубок таинственных историй, невероятных загадок и необычных происшествий…
Могла ли Инна смириться с изменой своего мужа Бритого? Да никогда! И, собрав свои вещички, она ушла из дома. Навсегда! А для начала решила поселиться в уютном пансионате "Санни". Но тихое на первый взгляд местечко оказалось очень даже горячим! Во время утренней прогулки по берегу залива Инна наткнулась на труп. И стала главной подозреваемой в убийстве. Но, видно, злодейке-судьбе этого показалось мало, и вот уже Инна играет роль невесты некоего Альберта, наследника крутого бизнесмена по кличке Хозяин, которому она..
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Второй роман французского писателя Даниэля Пеннака (р. 1944), продолжающий серию иронических детективов о похождениях профессионального «козла отпущения» Бенжамена Малоссена.