А жизнь продолжается - [19]

Сердяга Давидсен, длинный, тощий, в потертом костюме, отец пятерых детей, владелец двух наборных касс и ручного печатного станка, одним словом, бедняк, голытьба.

Рабочие и не думали давать ему вразумительные ответы. Когда он понял, что они над ним потешаются, то повел себя неправильно: дал волю своему раздражению и затеял с ними дискуссию. Этим он ничего не добился, они говорили на языке, принятом среди работяг, остроумно и безо всякой логики, и несли ахинею на потеху своим товарищам. Франсис все еще не работал, гораздый на каверзы, он отколол следующий номер: под шумок поджег за спиной у редактора использованный сикритовый патрон, и тот начал плавиться. Он своего добился: рабочие заржали, редактор отпрянул в сторону.

— Напрасно вы это сделали, — сказал он Франсису.

Тот, посмеиваясь:

— Здесь в горах мы вынуждены производить взрывы.

— Но ведь не без предупреждения же?

Молчание.

Давидсен снова сделал неверный ход, он принялся их урезонивать:

— Неужели же, чтоб посмеяться, вам достаточно такой малости? Этот человек позволил себе просто-напросто грубую выходку, разве вы этого не понимаете? Мне жаль вас, люди, если подобная выходка способна вас позабавить и рассмешить! Вот чем вы от нас ото всех отличаетесь — хамством, и вовсю этим пользуетесь. Во всех наших битвах вы прибегаете именно к этому оружию. Немного же вам нужно! А вам, ребята, надо бы дорожить своей честью и стремиться к тому, чтобы выйти из этого примитивного состояния, но у вас даже нету такой потребности. У негра и у того есть стремление и желание подняться чуть выше своих товарищей, а у вас и этого нет, у вас с негром ничего общего, кроме луженой глотки и прожорливости…

Его перебивают:

— Так у нас и черной кожи нет.

— Рабочие должны быть людьми гордыми, слишком гордыми для того, чтобы быть примитивными.

— Франсис, вставь-ка ему еще один патрон!

— Прощайте, ребята, подумайте над моими словами! — проговорил Давидсен и ушел.

— Ну и идиот! — сказали рабочие. — Подумайте над моими словами, сядьте-ка, ребята, и подумайте над моими словами! Ха-ха-ха!..

Однажды на строительство дороги пришел адвокат Петтерсен. Это тот самый, которого зовут Чубуком, сказали рабочие, они знали про него все. Знали, что он безжалостно взыскивал недоимки, что он пускал по миру несостоятельных должников и зарабатывал на мелких параграфах большущие деньги. Он вызывал у них уважение. К тому же он теперь стал еще главой Сегельфосского сберегательного банка, директором банка.

А однажды пришли доктор Лунд и его супруга…

VI

Уездный врач Лунд знал многих рабочих, ведь он их лечил, они поздоровались с ним честь по чести, приподняв шапки. При виде же докторши бригада всколыхнулась, все поснимали шапки, крайние подталкивали друг друга и перешептывались: «Ты ее видел?» Сама же докторша стояла и поглядывала на Подручного, которому в это время понадобилось что-то в ящике с инструментами.

— Тебе этот человек никого не напоминает? — спросила она мужа.

— Кто, он? Должно быть, это десятник, — ответил доктор.

— Он до того похож… он похож…

— Ну не все ли равно!

Доктор заговорил с рабочими, заговорил с пациентами, с Франсисом из Трённелага:

— Покажи-ка, где это тебя поддели на рога и перебросили через стенку.

Ему показали, и он покачал головой:

— Ты еще дешево отделался.

Фру Лунд подходит к Подручному, который все еще роется в ящике с инструментами. Смотрит на него и говорит:

— Добрый день, Август!

Подручный поднимает голову, испуганно оглядывается по сторонам и молчит.

— Разве ты не Август?

— Я… я здесь подручный.

— Я тебя узнала, — говорит фру Лунд.

Подручный наклоняется к ящику.

Фру Лунд:

— Тебе неприятно, что я тебя узнала?

— Оставьте! Что вам до меня?

Она смеется:

— Меня зовут Эстер… я из Поллена, помнишь?

Подручный забеспокоился:

— Не надо, чтобы доктор… и остальные… нов первую очередь доктор, не надо, чтобы он вас слышал!

— Карстен, иди сюда! Тут старый знакомец!

Доктор проявил не меньше интереса, чем его жена, он тоже признал Августа, поздоровался с ним за руку и посмеялся над тем, что тот хотел спрятаться. У них завязался длинный разговор. Август сказал, ему невесело, когда ему напоминают о Поллене, он повел себя там не так, как следовало бы.

— Отчего же? — удивился доктор. — Ты со всеми обошелся по справедливости.

— Выходит, что нет.

— Ну как же, ведь Поулине… по-моему, ее звали Поулине?

— Да, — подтвердила фру Лунд.

— Она же за тебя сполна рассчиталась. Между прочим, из твоих же собственных денег, так что ты никому не должен. Неужели тебе не известно?

— Нет. Мне ничего не известно. Говорите, из моих собственных денег?

— Ты даже этого не знаешь! Да еще осталась огромная сумма, как я слышал.

Август просиял:

— Это они, должно быть, пустили фабрику?

— Где же ты столько времени пропадал? — спросил доктор. — Фабрика? Вот про это не знаю. Эстер, там была фабрика?

— Да. У тебя ж были там акции, но ты получил свои деньги назад.

— Может, они ее продали? — спросил Август. — Ну и глупо. Будь я там, этого бы никогда не случилось. Отличная фабрика, помню, внутри стальные балки, а крыша железная.

— Ты же выиграл кучу денег, — сообщил доктор. — В лотерею, что ли. Эстер, наверняка ты знаешь больше меня.