А жизнь одна... - [82]

В уютно обставленных комнатах парижского бюро «Свободы» пришедших встретили радушно. Высокая статная дама лет сорока доложила о них шефу. «Очень похожа на армянку», — подумал наблюдательный Райму. И не ошибся. Соня Мегриблян когда-то учительствовала в Ереване, но теперь имела французский паспорт и верой и правдой служила своим заокеанским хозяевам. Она свободно владела многими языками, а для секретарши шефа парижского бюро радиостанции «Свобода» это было немаловажно.

Еще по дороге сюда месье Легран проговорился, что шеф парижского бюро радиостанции «Свобода» мистер Макс Ралис является очень влиятельной личностью, имеет широкие полномочия от своего начальства, много разъезжает, принимает «гостей», сиречь предателей и перебежчиков, в Париже, Лондоне, даже Вашингтоне, в его распоряжении — огромные денежные средства. В воображении Райму возник образ могучего человека с начальственным басом, и он даже оробел перед предстоящей встречей.

В хорошо меблированную приемную к ним вышел маленький немолодой человек, очень подвижный и энергичный, с цепкими внимательными глазами и усами с проседью. Но голос — твердый, не терпящий возражений. «Какой шустрый старичок!» — подумал Райму, с интересом наблюдая своего будущего шефа, полковника ЦРУ, начальника «отдела по изучению аудитории и эффективности передач радиостанции «Свобода». Макс Ралис не только устанавливал контакты с советскими гражданами, вербовал перебежчиков, но и засылал в Советский Союз американских агентов под видом туристов, бизнесменов, деятелей культуры, занимался распространением антисоветской литературы. Но про это Райму узнает много позже, а сейчас Ралис изучающе смотрел на него, непрерывно двигаясь по комнате, словно хотел видеть перебежчика из СССР с разных углов зрения.

— Значит, никогда не слышали передач «Свободы»? Странно, странно. И жаль, конечно. Придется для вашего самообразования кое-что показать. Хотелось бы знать ваше мнение. Вы — свежий для нас человек, это интересно.

По словам Ралиса, радиостанция «Свобода» — беспристрастный, объективный источник информации о делах в мире. Она сообщает о таких событиях и фактах, о которых обычно умалчивают советская печать, радио и телевидение. Райму хорошо понял, какие события и факты имел в виду его новый благодетель, но скромно промолчал. И в голову ему не пришло, что даже это простое молчание или молчаливое поддакивание шустрому американцу тоже равноценно предательству.

Подарив карманного формата книжицу Солженицына, изданную заботами ЦРУ на русском языке, мистер Макс Ралис вручил будущему своему сотруднику тексты нескольких передач радиостанции «Свобода». Определилась плата: 100 франков за пять «мнений», то есть несложных рецензий.

Очень предупредительно встретила его на следующий день эффектная секретарша нового шефа. Внимательным был и сам мистер Ралис.

Тексты передач Райму не понравились — были они крикливы и бездоказательны, просто не интересны, и он сказал об этом Ралису.

Американец энергично протопал по кабинету, потом спросил в упор:

— Скажите, а больше вас ничто не смутило?

— Да нет…

— Вот и хорошо! — весело заключил мистер Ралис. — Рецензируйте еще.

Работа оказалась выгодной, за неделю он зарабатывал столько, сколько удавалось получить на химзаводе за целый месяц. И, главное, появилась надежда на добрые перемены. Что ценой предательства — об этом он не задумывался. Его несло на крыльях обстоятельств, и этим обстоятельствам Райму даже не пытался сопротивляться.

В конце мая 1967 года Райму пригласили в американское посольство в Париже для «деловых» переговоров.

Человек, все еще не утративший надежды на «шикарную» жизнь в свое удовольствие, он с радостно колотящимся сердцем вновь пришел к знакомому зданию. Огромные стеклянные двери будто сами распахнулись перед ним, в вестибюле ему уже улыбался высокий смуглый человек в безупречно сидящем на нем дорогом костюме.

Это был мистер Новак. Лет ему за пятьдесят, чернявый, выправка кадрового военного, разговор отрывистый, быстрый, словно перед строем. Неплохо говорит по-русски, но с каким-то характерным акцентом.

— Вы правильно решили, мистер Райму, остаться в свободном мире, — без обиняков объявил американец, — но это значит также, что обязаны помогать этому новому для вас миру. Ваши анкеты вполне удовлетворительны.

Райму вспомнил, как еще в самом начале сотрудничества с Максом Ралисом он несколько раз заполнял предложенные американцами анкеты, делал для них фотографии. Так вот для чего они требовались!..

Мистер Новак, можно сказать, играл с Райму в открытую.

— Я — офицер американской разведки, — заявил он почти сразу ошеломленному его натиском «клиенту», — и должен кое-что проверить дополнительно.

Спохватиться бы тут Райму, вспомнить, против кого направлена главным образом деятельность сотрудников американской разведки — вспомнить о покинутой им родине, семье, матери, об отце, который погиб под Великими Луками за правое дело, будучи бойцом Красной Армии. Но этого не случилось. Разинув рот, он слушал антисоветские разглагольствования американского разведчика, тщась сообразить, как сегодняшняя встреча повлияет на его дальнейшее благополучие. Правда, он не разделял той ненависти к Советам, к СССР, которая сквозила почти в каждой фразе мистера Новака, более того, находил, что советская власть вообще не причинила ему ничего такого, за что ее следовало ненавидеть, — просто она не дала ему возможности жить в блеске и роскоши, в свое удовольствие, без постоянных напоминаний об ответственности и долге.