А я права - [44]

Направляясь на юг от города, Дасти выдала Мигелю речь гида. Моаб лежит в долине кочующей пустыни, наполненной выходами выветренного песчаника и огражденной с востока, юга и юго-запада заросшими сосняком горными массивами и чуть дальше с севера – многоцветными скальными образованиями. Когда они проехали Арку Уилсона, расположенную около шоссе, она заметила, что эта арка всего лишь намек на красоты Национального парка, открывающиеся к северу от Моаба.

– Когда отец вновь обретет свободу, мы покажем тебе весь район, если, конечно, у тебя найдется время до…

– До моего отъезда домой? – закончил он за нее. – Почему не нашего?

Дасти бросила на него мимолетный взгляд, потом снова сосредоточилась на дороге, поскольку они уже подъезжали к нужному им повороту. Она включила правую мигалку и повернула, старательно избегая глаз Мигеля, наполнившихся страданием.

– Не знаю, – отозвалась она наконец. Как бы сильно она ни любила Мигеля, возвращение в этот скалистый каньон возродило ее сомнения относительно возвращения в Пайнкрик. Она была свидетелем ухудшения отношений между своими родителями, и ей была невыносима сама мысль о том, что такое же случится и у нее с Мигелем. Дасти предпочла бы расстаться и сохранить добрые воспоминания об их любви.

Отгоняя от себя столь болезненные размышления, она продолжила рассказ о местных достопримечательностях. К ее удовольствию, Мигель проявил жадный интерес и засыпал ее вопросами. Ему тоже, наверное, не хотелось думать сейчас об их будущем. Когда они приблизились к южному входу в Страну Каньонов, знакомый вид окрашенных оранжевыми и белыми полосами утесов в районе Игл вызвал у нее улыбку, которая стала еще шире, когда она услышала, как Мигель почти задохнулся от изумления.

Дастй остановилась на обочине, давая ему время впитать в себя панораму древнего песчаника, превращенного эрозией в лабиринт каньонов, украшенных гребнями и обрывами, куполами и шпилями, арками и окнами, в целое представление природной архитектуры, весьма похожей на силуэты города.

– Такое заставляет оценить мощь природы, – сухо заметила она. Мигель кивнул, совершенно ошеломленный. – Страна Каньонов занимает почти полмиллиона акров, – сообщила она, довольная произведенным на него впечатлением. – Реки Колорадо и Грин разрезают парк на три части. Иголки расположены к востоку от места их слияния, а Лабиринт к западу. – Она показала направо. – Остров в Небе расположен к северу в междуречье, и с него виден весь парк.

Они остановились на Заставе Иголок, чтобы заправиться, и в Информационном центре для посетителей, чтобы оплатить посещение парка и получить разрешение на пешие походы. Оставив асфальт позади, они пересекли по проселку Полынное плато, потом Дасти свернула с дороги, и они въехали в каньон Соленый Ручей.

Их тропа пересекала зигзагом мелкий ручей. Листопадные деревья и кусты, окрашенные золотыми и алыми красками, укрывали русло ручья, а вечнозеленый можжевельник и сосны карабкались по оранжево-красным стенам каньона. Наконец тропа кончилась у глубокого омута. С другой его стороны густая растительность покрывала крутой склон.

– Мы не туда свернули? – спросил Мигель, уверенный, что они заехали в тупик, но не желавший унизить Дасти предположением, что они заблудились.

Дасти покачала головой и нажала педаль газа, поворачивая направо и разрезая водную гладь. Вода захлестывала в открытые окна.

– Не снижай скорости! – закричал Мигель, чувствуя, как грязь засасывает колеса.

– Мигель! – огрызнулась Дасти с отчаянием в голосе. – Я зарабатываю этим на жизнь, так что не беспокойся!

Мигель пробормотал извинения. Она права: он не признавал и не уважал ее способностей. Когда он сказал ей это, она наградила его ослепительной улыбкой.

– Конечно, плывун может быть опасен, – признала она, – но если мы не свернем с тропы, то и не попадем на него.

И все же Мигель вздохнул с облегчением, когда Дасти вывела «виллис» из воды, доходившей до днища джипа. Постепенно он пришел в себя и расслабился настолько, что лишь посмеялся над собой, когда тропа вновь пересекла поток, а он поймал себя на том, что посмотрел направо, как сделал бы, ожидая другую машину на перекрестке.

– Могу понять, почему индейцы выбрали это место для поселения, – откликнулся он, когда Дасти показала ему остатки индейских строений, видневшиеся в нишах утесов.

– Им приходилось пользоваться лестницами, чтобы спускаться на свои фермы на дне каньона, – рассказывала Дасти, – а женщины отвечали за подъем воды наверх.

Мигель ухмыльнулся:

– Первые феминистки?

Дасти продолжила с улыбкой:

– Индейцы жили общиной. Каждый работал и получал свою долю продуктов. Прямая противоположность тому, что происходило в то время в средневековой Европе: лорды и леди, живущие за счет голодающих крепостных.

– Никогда не думал, что… – Мигель замолчал. Дасти внезапно затормозила и выпрыгнула из джипа. Последовав за ней, он увидел ее стоящей у кострища, окруженного пустыми пивными банками и окурками сигарет. Ее лицо покраснело от ярости. – В чем дело? – спросил он.

– Равный закон туриста – уносить все, что приносишь с собой! – воскликнула она. – Даже туалетную бумагу. Это омерзительно!