А я права - [24]

– О чем тут говорить? – огрызнулась она. – Ты не хочешь ехать, и я тебя не виню. Вытрясать душу на колдобинах не каждому по нраву. Ценю помощь, оказанную вчера, но больше ничего уже не жду от тебя. – Она лгала и сознавала это. Она рассчитывала на то, что он повезет ее на поиски и сегодня.

– Я не говорил, что не хочу ехать, – возразил он, – Дай же мне одеться и объяснить все за кофе.

Дасти нетерпеливо ждала, пока он натянул на себя фланелевую рубашку и джинсы, спустилась вместе с ним на кухню и вся кипела, пока он варил кофе. По ее мнению, они просто теряли время.

– Ты хоть подвезешь меня до дома, чтобы я могла переодеться? – спросила она, когда он поставил перед ней чашку.

– Ну разумеется. – Мигель сел напротив, и она отвела от него глаза. Его расстегнутая рубашка напоминала ей об их недавней близости… и о глупости ее решения довериться ему. – Однако я не считаю, что тебе следует присоединиться к розыскной партии. – Даже не сделав глотка кофе, она уставилась на него поверх чашки, потом медленно поставила ее на стол. – Я думал об этом ночью, – продолжил он. – Я знаю, как тебе хочется найти своего отца, но ты же не знаешь, в каком состоянии его найдут. Не предпочтительнее ли для тебя вспоминать его таким, каким он был, а не таким, каким его найдет группа поиска.

– Он жив! – Дасти стукнула кулаком по столу с такой силой, что чашки зазвенели и кофе расплескался. Иначе думать она не могла. – Не придумывай оправданий. Ты не обязан ехать. Поймаю попутку. – Она встала, но он тоже поднялся на ноги и, схватив за плечи, опять усадил ее. Она свирепо посмотрела на него.

– Я знаю, что значит потерять отца, – бросил Мигель. – Мой выбил головой ветровое стекло, а мама настояла на участии в его опознании. Потом долгие годы ее мучили кошмары. Неужели ты не понимаешь, что я пытаюсь защитить тебя от неприятностей?

– Не нуждаюсь я в твоей защите! – крикнула Дасти. – Если отец мертв, я хочу знать, как он умер. Я не слабая, изнеженная женщина, с которой нужно обращаться как с тепличным цветком! То, что ты переспал со мной, еще не дает тебе права командовать!

Чем больше она гневалась, тем насмешливее становился Мигель.

– Нет, ты полевой цветок, внешне восхитительный, но крепкий, как сорняк, и чертовски колючий.

– Это еще как понимать? – с подозрением откликнулась она на смену его настроения.

Он поднял ее на ноги и обнял.

– Нет, не вырывайся, – прошептал он, когда она уперлась руками в его грудь. – А понимать нужно так, что ты меня убедила. Мы поможем в поисках, но без меня ни шагу. Понятно?

– Почему? – В удивлении она раскрыла рот.

– Потому что я хочу быть рядом, если тебя ждут неприятности.

– А… – Не зная, что сказать, Дасти уставилась на него, а он поцеловал кончик ее носа.

– Дай мне пять минут на душ, и мы заедем к тебе домой, ты переоденешься – и вперед. Договорились?

– Ладно, – ответила она, все еще не преодолев замешательства. Она выиграла спор, но почему-то чувствовала, что проиграла войну.

На востоке появились лишь розово-золотистые проблески, когда Мигель проскочил поворот «Подкова» и свернул на лесную служебную дорогу № 163, все еще пользуясь дальним светом из-за тумана. Напряжение Дасти было почти ощутимым. Она тянулась всем телом вперед, натягивая ремень безопасности, словно могла ускорить одним усилием воли движение машины. Но Мигель ехал, соблюдая осторожность, почти ощупью, через лес, казавшийся незнакомым и даже зловещим в предутреннем тумане. Слабый свет приборной доски высвечивал решимость на ее лице. Оно уже не выражало ни дружелюбия – как накануне, ни любви – как ночью.

После того, как они заехали к ней домой, где Дасти переодевалась в джинсы, свитер и крепкие сапоги, они почти не разговаривали. Разумеется, она стремится найти своего отца, думал Мигель, но почему она охладела ко мне?

Утешения она искала не у него, а у Коди. Мигель считал, что лучше оставить собаку во дворе его дома, но она настояла на том, чтобы взять ее с собой, и он опять уступил. В отличие от других женщин, с которыми он вступал в любовную связь, не без раздражения размышлял Мигель, Дасти даже не пыталась ублажить его.

Пес лежал на сиденье между ними, положив морду на ее колени. Она смотрела вперед, не переставая поглаживать Коди.

Мигелю не хотелось думать, что ее пренебрежение было преднамеренным, но в голову закралась неприятная мысль, что она просто использует его. Она обвинила его в том, что он предложил ей свою помощь, только чтобы затащить ее в койку. Уж не переспала ли она с ним в качестве своеобразной платы?

Мысль не понравилась ему. Ни капельки. Насколько хорошо он знает ее? Вот к чему приводит поспешная близость. Но влечение было столь сильным…

Не говорило ли ее молчание о раскаянии? Эта мысль также не понравилась ему. Просто он недостаточно знал ее, чтобы понять ее настроение. Они оставались практически незнакомыми. Но скоро все изменится, поклялся он себе.

– Грош цена твоим размышлениям, – произнес Мигель вслух и поморщился, когда Дасти вздрогнула от изумления. Его голос прозвучал непривычно даже для него самого.

– Я думаю об отце, находящемся неизвестно где, в одиночестве, вероятно, в беде… Ну и волнуюсь за Коди. – Ее голос дрожал. – Как долго это продолжается? Может ли отец еще спастись?