А все из-за любви - [6]

— Чтобы выследить вас, мне понадобилось несколько долгих, мучительных недель. Моя фамилия Борман.

— Вы сказала — Бюро Неразделенной Любви?

Борман вздохнул.

— Да. И я действительно крайне огорчен. Не знаю, известно ли вам, что, кроме точных и отлаженных механизмов, в Бюро Неразделенной Любви имеется также обширный человеческий персонал.

— Я этого не знал.

— Ну, — сказала Борман, — что я могу сказать?

Очень редко, но все же случается, что одна из этих дурацких машин ошибается, дает сбой.

Борман закашлялся.

— Простите. Этот ветер пустыни меня доконает. И как это вы тут обитаете? — прохрипел он.

— Я здесь уже два года.

— Да. — Борман снова вздохнул. — И все по ошибке. Крыло Принятия решений откопало ее при последней годичной инспекции наших файлов.

Понимаете, оказывается, Франческа Андерс — это девушка как раз для вас. А вы — парень как раз для нее. Да, конечно, у нее были некоторые проблемы, вызывавшие ее беспокойство и неровное поведение. Но одно наше мобильное устройство уже провело с ней сеанс шоковой терапии, и теперь она, как огурчик, и с нетерпением ожидает вас.

— Что это ты мне тут несешь?

— То, что мы допустили ошибку. — ответил Борман. — То есть, наши машины. Беда с этими машинами. Вечно ошибаются. Поэтому у нас есть специальный фонд для обнаружения и исправления ошибок. Ваш случай был, пожалуй, самым тяжелым. Вы, можно сказать, успели наломать дров. Но, к счастью, все позади, мистер Барнли. Вы можете вернуться в Великий Лос-Анджелес и жениться на Франческе.

— Слушай, — сказал Барнли. — Здесь я принимаю решения. Никто — ни человек, ни машина — не может мне приказывать.

Борман нахмурился.

— Вы ее любите?

— Здесь я решаю, кого мне любить.

— Боюсь, — сказал Борман, снова вздыхая, — я прибыл слишком поздно.

— То есть?

— Кажется, у вас уже развился синдром искателя Чаши Грааля.

— Брось аллегории.

— Это значит, — пояснил Борман, — что вы слишком долго занимались поиском. И объект поиска уже не имеет для вас никакого значения, теперь для вас главное — сам поиск.

Глаза Барнли сузились.

— Это, — произнес он холодно, — оскорбительные слова.

Его пальцы сомкнулись на рукоятке ножа.