…А вослед ему мертвый пес: По всему свету за бродячими собаками - [9]

Припоминая вчерашний вечер, проведенный в чилийской гостинице «Фореста», в номере настолько мрачном, словно бы — так мне подумалось — некто престарелый только что встретил здесь свой смертный час, я все еще ломал голову, пытаясь определить, было ли мое давешнее поведение смешным или, напротив, являло образец изысканной утонченности — на подобную мысль наталкивает смутное сходство моего поступка с шикарным жестом Свана в тот вечер, когда герой Пруста впервые занимался любовью с Одеттой: я преподнес графине Альмавиве букет гардений, это случилось в кафе на площади Гарибальди, притом можно считать доказанным, что моя выходка внушила ее отцу смутную ревность, так как после этого он подбил меня сыграть в дурацкую игру, ведущую свое происхождение от известного пыточного способа: она состоит в том, что двое берутся за металлический предмет, через который пропускают электрический ток все возрастающей силы, покуда боль не заставит одного из партнеров разжать руку. И, ясное дело, кто первый не вытерпит, тот гомик.

Все это более или менее занимало меня, между тем как я силился отогнать порожденный моей фантазией навязчивый образ престарелой личности, что нежданно-негаданно окочурилась в номере отеля «Фореста», который, кстати сказать, всего несколько домов отделяют от дворца Ла Монеда. Прямо напротив моего нынешнего обиталища находится площадь Конституции, за несколько месяцев до того ставшая местом происшествия, героем которого был пес. Сверх того он носил кличку Эль Ручьо, то есть Рыжий, — так прозвали маршала Нея его солдаты. А поскольку маршал Ней внушает мне давнюю симпатию, частичное совпадение его прозвища с кличкой пса пробудило во мне интерес к злоключениям последнего, иначе, может статься, я бы не испытал подобного сочувствия или испытал бы, но в меньшей степени.

Статьи чилийской прессы, посвященные этому делу, применяли к Эль Ручьо и его собратьям, в нем замешанным, множество наименований, свидетельствующих о том, что испанский язык чрезвычайно богат, по крайней мере в области, касающейся собак: can, perro, perro vago и perro callejero, quadrupedo, наконец, quiltro — слово сугубо чилийское, позаимствованное из языка индейцев мапуче, причем почти все эти определения имеют дружественную окраску. Однако обстоятельства, в силу которых это животное достигло всенародной известности, были не столь идиллическими. Накануне утверждения Мишель Бачелет в должности президента Республики Чили в скверах и на газонах площади Конституции карабинеры сцапали и тем или иным способом ликвидировали десятка три собак, давно облюбовавших это место. Так сгинули без следа, в частности, Ла Чакира, Аль Матон, Исабелито и Питуто, что крайне опечалило некоторых здешних обитателей, преимущественно чиновников, поскольку квартал составляют в основном административные здания. Некоторые из этих функционеров пеклись о благополучии собак, считая себя их покровителями, а кое-кто, например Фернандо Роллери и Каролина Гверреро, о которых еще пойдет речь, даже объединились, создав ассоциацию друзей животных, в прессе обозначаемую аббревиатурой OPRA.

Из всех бродячих собак на площадь Конституции вернулся один Эль Ручьо, в статьях его описывали как «помесь немецкой овчарки с золотистым ретривером», к тому же именно он слыл всеобщим любимцем, как утверждала пресса, благодаря мирному и веселому характеру, а также за давностью своего пребывания под окнами Ла Монеда: он провел там целых восемь лет, как подчеркивали газетчики, при нем главы правительства сменялись трижды. В отношении всего предыдущего пресса проявила единодушие, равно как Интернет, который также откликнулся на событие. Разногласия возникли впоследствии по двум одинаково существенным пунктам: кто дал приказ об истреблении и каким образом Эль Ручьо удалось его избежать? Касательно первого высказался доктор Хосе Антонио Сегура, глава административного аппарата министерства здравоохранения, по-видимому склонный принять ответственность за произошедшее, уточнив, что его сотрудники, прежде чем пойти на столь крайние меры, тщетно пытались убедить служащих местных офисов, в том числе, разумеется, и друзей собак, одобрить их уничтожение. Что до самих мер, Хосе Антонио оправдывался тем, что они стали необходимы в силу опасения, как бы «доминантные особи» стаи, взбудораженные вторжением на свою территорию множества новых лиц, не начали бросаться на публику во время церемонии инаугурации. Тотчас на ряде сайтов Интернета появились отклики тех, кого отнюдь не убедили соображения доктора Сегуры. Особенно резко высказался Perros.wordpress.com, утверждавший, что противники истребления «не менее двух недель» потратили, прошли по всем официальным инстанциям и добрались до сути: первым из ответственных за случившееся является некто Илабака или Льябака, «директор санитарной службы Сантьяго», каковому выдвигалось обвинение в том, что преследования такого рода «в отсутствие эпидемии и прямой угрозы здоровью населения» нарушали закон, запрещающий убивать собак («эти собаки не создавали опасности распространения бешенства, — продолжал блогер, — ведь нет же в центре Сантьяго взбесившихся летучих мышей»). В заключение Perros.wordpress.com подчеркивал, что истребление стольких невинных животных побуждает не ждать добра от «нового правительства социалистов», что в свой черед заставляло подозревать его в закамуфлированной политизированности, тем паче что социалистом Мишель Бачелет не являлась, она ведь сколотила коалицию.