А вдруг это правда? - [6]

– Не хочу.

Зелл заметила в бассейне молодую женщину, играющую со своим маленьким мальчиком, и задумалась, а не из-за них ли Алек хочет уйти.

– Что ж, мы только что намазали тебя кремом от солнца и еще не поели вкусностей, которые я для нас припасла, и твоя сестра, кажется, хорошо проводит время. Поэтому придется остаться ненадолго.

Алек глубоко вздохнул.

– Ладно, – сказал он и зашаркал прочь, потом вдруг резко остановился и поплелся назад. – Можно мне пойти на детскую площадку? – В его голосе снова зазвучала нотка надежды.

С тех пор как ее дети были маленькими, детскую площадку переоборудовали. Старую сочли «небезопасной», хотя только Господь Бог знает, как часто ее дети играли там и ни разу не поранились. Но сегодня родители трясутся из-за миллиона всевозможных мелочей. Тут она порадовалась, что ее чада пока не завели собственных детей. Она сомневалась, что готова ко всем правилам и предписаниям – на случай, если ей привезут погостить внуков. Она слышала истории про специальное детское питание, которое поставляют на сухом льду и которое стоит как золото; про детские автомобильные кресла, которые практически сами водят машину; про разнообразные аллергии, предрасположенности и диагнозы – сплошь с заковыристыми названиями. Если хотите знать ее мнение, новое поколение родителей слишком информировано. Все беды от Интернета: он подпитывает их неврозы, придает им власти. А чего стоят все эти новомодные гаджеты! Да они так горбятся над своими смартфонами, что общаться разучились.

– Можно? – повторил Алек.

Она оглянулась на площадку, большое деревянное сооружение со всевозможными сложными платформами на разных уровнях и лесенками, но всего лишь двумя маленькими качелями, – она стояла на пятачке, отделенном от бассейна забором и примыкающем к озеру, которое на самом деле было просто приукрашенным прудом.

– Наверное, да. Твоя… – она осеклась. Она чуть не сказала «мама». – Твой отец разрешает тебе туда ходить?

Алек энергично закивал.

– Я буду осторожен, – пообещал он.

По крайней мере, Ланс подстриг Алеку челку, так что теперь стали видны огромные карие щенячьи глаза.

– Хорошо, просто прислушивайся, я тебя позову, – предупредила она его.

Рассеянно кивнув, мальчик быстро пошел прочь. Зелл задалась вопросом, а не надул ли он ее и действительно ли Дебра ему бы разрешила. Вздохнув, она прикрыла глаза рукой. Дебра ушла, а Зелл – здесь. Так что уже не имеет значения, чего бы хотела Дебра. Это ведь Зелл следит за тем, чтобы они не обгорели, чтобы побыли на свежем воздухе и чтобы к завтраку получили молоко. Это ведь Зелл беспокоится за мужа Дебры и заставляет собственного мужа стричь соседский газон, чтобы не пришлось этого делать бедному загруженному работой Лансу. Это ведь Зелл сейчас одним глазом присматривает за сыном Дебры на детской площадке, а другим – за ее дочерью в бассейне. Это ведь Зелл взяла на себя ответственность. Иногда ей хотелось просто рассказать Лансу правду о Дебре, но вместо этого она сосредоточилась на помощи детям. Она говорила себе, что этого достаточно. Потому что рассказать Лансу правду о Дебре означало бы рассказать правду о себе.

Спасатель дунул в свисток.

– Плавают взрослые! – завопил он и с облегчением слез со спасательной вышки.

Дети в ответ хором громко застонали и, выбравшись из воды, направились туда, где сгрудились родители, – шезлонги теперь были расставлены в странном порядке, а совсем не симпатичными ровными рядами, как в начале каждого дня.

К Зелл подошли Лайла и две ее маленькие подруги.

– Можно мне эскимо? – спросила она, ее голос звучал милее и нежнее обычного. Ей было десять лет, а она уже умела манипулировать. Ее маленькие подруги настороженно держались позади, вода с их купальников размеренно капала на бетон.

– Мы не принесли с собой мороженое, милая, – ответила Зелл.

– А мои друзья принесли. – Она мотнула головой на девочек, которые захихикали в ответ. – Они сказали, что мне можно.

– Думаю, если их мать разрешила, тогда ладно, – откликнулась Зелл.

Порывшись в пляжной сумке, она достала ярко-оранжевую кепку с козырьком, украшенным названием какого-то препарата, – сувенир с одной из многочисленных фармацевтических конвенций Джона. Кепку она надела на голову. Солнце палило просто нещадно. Но ее кожа загорает, значит, оно того стоило. По крайней мере, жир у нее будет загорелый. Она опустила взгляд на свой живот, обтянутый голубой лайкрой. Какая жалость, что компания Джона так и не научилась производить препарат, который заставлял бы людей худеть, не убивая их в процессе.

Девочки радостно завизжали – да так, что от визга у Зелл едва не разорвались барабанные перепонки, и побежали туда, где сидела мать двух других. Лайла выглядела такой же неуверенной и такой же чужой здесь, как сама Зелл.

Через два шезлонга от Зелл вернулась на свое место молодая мать с маленьким мальчиком, с которого лило и капало и который тихо плакал.

– Сейчас плавают взрослые, – терпеливо объясняла молодая женщина. – Это значит, что мамы и папы будут плавать без детей. – Она указала на пустую вышку спасателей. – Видишь? Там нет спасателей, которые защитили бы маленьких детей.