«А» упало, «Б» пропало… Занимательная история опечаток - [8]

Не знаю, как уж тут с Ньютоном, а вот на последнюю фразу стоит обратить особенное внимание: это подтверждение тому, что опечатки были постоянными гостьями в тогдашних ученых книгах…

А что же другие зарубежные классики средних веков и нового времени? Им, разумеется, тоже не удалось ускользнуть от «беса опечатки» без потерь. Список пострадавших с полным правом может продолжить величайший из писателей — Вильям Шекспир.

Опечаток хватало во всех шекспировских прижизненных изданиях: в качестве примера можно назвать первое издание «Короля Лира» 1608 года или первое издание его сонетов 1609 года. Но подлинным триумфом опечаток стало вышедшее в 1623 году — уже после смерти Шекспира — первое собрание его сочинений. Это историческое, основополагающее издание обычно именуют «первым фолио». Дотошные специалисты насчитали в нем около 20 тысяч разных типографских ошибок, в том числе и опечаток! «Британская энциклопедия» по этому поводу печально заметила: «Сколь многих исправлений по догадке и последующих споров об их правильности можно было бы избежать, если бы „первый фолио“ Шекспира был лучше исправлен в типографии!»

Шекспиру не всегда везло и в более поздние времена, включая столетие двадцатое. В 1934 году, например, в Ленинграде вышла монография о нем, написанная прославленным знатоком Шекспира профессором Александром Смирновым. Среди опечаток там была такая: пьеса «Зимняя скука» (вместо «Зимняя сказка»). А в другом месте сообщалось, что Монтень «послужил здесь Шекспир упрямым источником». Упрямый источник — это, конечно, сильно! На самом же деле Монтень послужил Шекспиру прямым источником: просто буква «у» перебежала от одного слова к другому…

Можно бы сказать здесь нечто громкое о шекспировском размахе опечаток, да есть пример еще более яркий — размах раблезианский. Великому Франсуа Рабле опечатки тоже досаждали. А однажды Рабле не повезло просто до крайности: в знаменитой его книге про Гаргантюа и Пантагрюэля обнаружилась опечатка, донельзя возмутившая благонравных читателей: вместо ame (душа) было напечатано asne — осел.

Теологи из влиятельной тогда Сорбонны ненавидели Рабле и прежде, а тут уж никак не могли оставить вопиющий случай без внимания. Опечатку обсуждал созванный в Сорбонне специальный совет, припомнили писателю и другие грехи, и в итоге Рабле был обвинен в ереси.

Обвинение серьезнейшее! Рабле вполне мог попасть на костер, сложись обстоятельства невыгодным для него образом. Но ему повезло. Неутомимые стражи духовности не имели больших полномочий и обратились к королю Франциску I с просьбой разрешить отдать Рабле под суд. А король разрешения не дал.

Так Рабле остался цел. А потом смеялся: из‑за опечатки мог стать еретиком!

На фоне такого накала страстей несчастья других старых классиков кажутся не очень существенными. Хотя и у них «бес опечатки» постарался, сколько мог. Примеров тому можно привести великое множество, но мы ограничимся лишь парой самых ярких.

В 1787 году в Лондоне была отпечатана книга Роберта Бернса «Стихотворения, написанные преимущественно на шотландском диалекте». Один из шедевров этой книги — знаменитая «Ода Хаггису», адресованная шотландскому пудингу под названием Хаггис. Воспевая достоинства национального кушанья, Бернс энергично противопоставляет ему другие блюда, именуя их «skinking ware» — «водянистая дрянь».

Однако то ли наборщики плохо знали шотландский, то ли причины были иные — вместо слова «skinking» было напечатано «stinking». «Дрянь» из водянистой превратилась в вонючую, а сама книга Бернса вошла в историю как «Вонючее издание» («Stinking Edition»).

А еще один знаменитый англичанин, живший в начале XIX столетия поэт Томас Худ, посвятил даже проказам опечаток несколько строф. Вот вольный перевод трех четверостиший, сделанный автором этой книжки:

Этим строчкам угрожает

Настоящая беда:

Там, где бродят опечатки,

Торжествует Ерунда!

Я писал недавно оду

Наступающей весне,

Мнилось мне: воспел природу

Так, как не случалось мне!

Может быть… Но опечаткам

Не по вкусу запах роз —

И они их превратили

В только что зацветший… нос!

Право завершить эту главку предоставим еще одному классику — Эрнсту Теодору Амадею Гофману. Потому как он, коснувшись темы опечаток мимоходом, сумел превратить это касание в настоящее произведение искусства.

В 1819 году Эрнст Теодор Амадей издал одну из самых известных своих книг — «Житейские воззрения кота Мурра». Эту книгу он снабдил ироническим предисловием «От издателя», и вот там‑то и можно сыскать сразу несколько абзацев, посвященных опечаткам. Редкий случай в художественной литературе! Пересказывать эти абзацы своими словами, право же, не хочется, вот они целиком:

«Авторы нередко обязаны своими смелыми идеями, самыми необыкновенными оборотами речи милейшим наборщикам, которые так называемыми опечатками способствуют полету фантазии. Возьмем, к примеру, вторую часть написанных издателем „Ночных рассказов“. Он упоминает в них о больших боскетах, находящихся в саду. Наборщик решил, что это недостаточно гениально, и вместо слова „боскетах“ набрал „каскетках“. В рассказе „Мадумазель де Скюдери“ стараниями наборщика, который, должно быть, желал пошутить, упомянутая мадумазель оказалась не в черном, тяжелого шелка, платье, а в черном халате и т. д.