А у нас во дворе… - [8]

— А моего деда фашисты убили, — подал голос Витька-Балабол.

Ариадна поглядела на морщины председателя, спросила с сомнением:

— Значит, вы тоже маленьким были?

— А как же! — засмеялся председатель.

Балабол вмешался:

— Вы что ж, и в футбол играли той чуркой деревянной?

— Конечно. Правда, футболом мы его не называли, чурку гоняли в одни ворота, а я был лучшим отбивалой, вратарём значит.

Балабол вмиг скатился с трапеции:

— Поглядим, какой вы вратарь! — И никто оглянуться не успел, как он наподдал ногой твёрдый снежный ком.

Родион прыгнул, перехватил этот ком, крикнул:

— Нечестно! Ты ему и встать не дал! — Он объяснил Балаболу: — Он тогда мальчишкой был, а теперь инвалид войны. Дурак ты, вот кто.

— А пусть не хвастает, — ответил Балабол.

Василий Игнатьевич встал у коряги.

— Вот теперь я на ногах, мы на равных. Давай ещё раз! Мне самому интересно: сохранилась вратарская реакция? — И он упёр руки в колени, как вратарь перед воротами.

— Не надо! — испуганно попросила Ариадна.

Но Балабол изо всех сил ударил по твёрдому кому. Василий Игнатьевич метнулся наперерез, но негнущаяся нога задержала рывок, и тогда, упав, он грудью накрыл «мяч».

— Поймал! — крикнула Ариадна. А Родион бросился к председателю — помочь ему встать. Ариадна скорей подала палку. Василий Игнатьевич поднялся. Лицо его было бледно.

— А мяч-то не прошёл, — улыбнулся он Балаболу. — Будем продолжать?

Балабол вдруг закрыл лицо рукой, отвернулся и зашагал прочь.

Ариадна спросила:

— Почему он заплакал? Он не плакал, даже когда его большие мальчишки поколотили…

— Погоди, Витя Воробьёв! — Сильно хромая, председатель догнал его. — Так не пойдёт. Надо уметь и проигрывать тоже.

— Я не из-за мяча… — глухо ответил Витька. — Я не потому.

Он не знал таких слов, чтоб объяснить, как ему сейчас плохо, всё получилось не так. Когда он запустил снежный ком в сидящего председателя, это была шутка, недобрая, но шутка, это был озорной вызов: «Я тебя сейчас разоблачу, не хвастай!»

Но Василий Игнатьевич принял вызов. И победил. Ценой… ценой боли. Витька же это видел… Никогда не испытанный стыд терзал его.

— Я не из-за мяча, — повторил он.

— Знаю, — ответил председатель. — Поняли друг друга, и хорошо. И чтоб ни одной слезы больше. — Он дружески встряхнул Витьку за плечи. — А пуговицу кто пришьёт? Ты мужчина или нет? На одной нитке болтается. У каждого солдата есть иголка и катушка.

— Пришью, — ответил Витька.

В это время Ариадна вдруг залезла за коляску и, сидя на корточках, стала толкать Родиона, сигнализируя: прячься!

На площадке появилась молодая мама, она везла своего малыша в коляске, в т о й с а м о й!

— Нашли слесаря? Укрепил он вам колесо? — спросил председатель.

Молодая мама удивлённо пожала плечами:

— Знаете, я ему даже не звонила, слесарю. Коляска вдруг сама исправилась.

— Сама? Вот и отлично, — сказал председатель и весело стрельнул глазами в Родиона.

Глава 7. «ЗИМНЯЯ СКАЗКА»

Сегодня солнечный зимний денёк. На площадке полным-полно ребят. Ариадна съехала с горки, уселась на бревно, где верхом сидел Родион.

— Вдруг бы Филя и Тиля сейчас куда-нибудь уехали с твоей мамой, а мы куда-нибудь пошли бы! — размечталась она.

Только Родион собрался спросить: «А куда?», как пришла мама. Оказалось, ей нужно везти малышей в детскую поликлинику. Она забрала коляску с Филей и Тилей, и они уехали.

Ариадне понравилось, что её желание сразу исполнилось. Она заулыбалась своим щербатым ртом (у неё уже росли четыре зуба, вместо молочных, выпавших) и заявила:

— По щучьему велению, по моему хотению, исполнись моё второе желание. Хоту, чтоб музыка заиграла!

И представьте, музыка заиграла!

Может быть, она играла и раньше. Но сейчас в доме рядом распахнулось окно на солнышко, и музыка вырвалась на улицу. В этом полуподвале, где горели лампы дневного света, временно размещалось музыкальное училище.

И когда открывались из классов форточки или окна, к прохожим сквозь грохот машин прорывались голоса скрипок, флейт или неуверенные, спотыкающиеся звуки рояля. Потому что играли ученики.

Но сегодня чьи-то пальцы бегали по клавишам не спотыкаясь, а скрипка пела уверенно. Звуки сплетались в прекрасную музыку.

— Хоту туда! — заторопилась Ариадна, и они побежали.

Музыка привела их к окну полуподвального этажа. Окно было открыто внутрь, а снаружи перед ним, в глубоком приямке, лежал снег. Приямок обычно был накрыт решёткой, но сейчас решётка стояла сбоку у стены: наверно, дворник собрался вытащить снег да и ушёл.

Солнце освещало класс. Был виден чёрный рояль с поднятой крышкой. «Какой крылатый», — подумала Ариадна. По клавишам бегали тонкие руки девушки. А спиной к окну стоял скрипач и играл на скрипке. Ариадна и Родион сразу узнали его по седому венчику волос — это был старый музыкант с 8-го этажа.

— Ты мне загораживаешь, — шепнул Родион Ариадне.

— А я сама хоту глядеть! — Она оттолкнула его, он её немножко подвинул, и они оба свалились в приямок, в снег.

Музыка оборвалась. Прозвучал испуганный девичий голос:

— Ой, Глеб Сергеевич, кто-то упал!

Чьи-то руки втащили ребят в класс, в тепло. Ариадна пронзительно закричала:

— Не хоту-у!

— Хочешь не хочешь, сударыня, а что ж теперь делать, если надо? — твёрдо спросил знакомый старческий голос.