А собаку я возьму себе - [92]

– Не слишком вы были к нему внимательны, верно?

– На меня много всякого сразу свалилось.

Странно было вернуться домой и не увидеть Ужастика. Оказывается, я уже привыкла к его приятной компании, даром что это был совсем небольшой зверек. Я тяжело рухнула на диван, не в силах даже налить себе виски. Преступление на почве страсти и избиение, приведшее к смерти, вот и все. Ничего сложного и изощренного. Деньги и любовь. Жестокость и злоба. Низкие чувства. Мотивы убийств можно пересчитать по пальцам, они одни и те же со времен Шекспира, со времен Каина и Авеля. Все остальное – повторение. Жизнь почти так же нелепа, как смерть, но гораздо тяжелее. Мне хотелось спать, у меня болела спина, но основным моим ощущением была смутная грусть. Из-за чего? Возможно, я скучала по уродливой голове Ужастика, по возможности общаться с ним без слов. Кто-то из супругов Рибас убил Валентину. Теперь Гарсон уже не сможет жить за городом. Какой абсурд! Еще у меня болели глаза. На протяжении многих недель забивать себе мозги одними и теми же мыслями вредно для здоровья, они могут протухнуть. Нужно уметь эти мысли отбрасывать. Я сняла трубку и позвонила Хуану Монтуриолю. Все ему рассказала.

– Как видишь, твое участие в расследовании стало решающим.

– Сугубо профессиональная помощь. Как там Гарсон?

– Паршиво.

– А если никто из супругов не сознается, что вы будете делать?

– Сейчас я не могу думать. Почему бы тебе не приехать ко мне? Выпьем по рюмочке.

– Не думаю, что это хорошая мысль, Петра.

– Почему?

Он помолчал, откашлялся.

– Я считаю, мы не должны еще больше углублять наши отношения. Ты меня понимаешь?

– Нет.

– Я никогда к такому не привыкну, Петра, вот в чем дело. Даже теперь, когда между нами не существует никаких обязательств, мне приятно, если женщина, которая спит со мной, воспринимает меня как нечто главное, если она звонит мне и сообщает о том, что делает, если… в общем, понятно. Система «дружба – постель» не для меня. И я очень сожалею об этом, потому что ты мне ужасно нравишься. Теперь ты понимаешь?

– Да.

– В любом случае, я на тебя ничуть не сержусь. Увидимся, когда ты приведешь Ужастика на консультацию.

– Ужастика убили, когда обыскивали мою квартиру.

– Сочувствую. Ну, тогда увидимся где-нибудь в нашем районе, чтобы выпить кофе.

– Да, конечно.

– Мне бы хотелось, чтобы ты по-настоящему поняла мою точку зрения.

– Я понимаю, и она кажется мне правильной.

– Я рад. Ты мне расскажешь потом, чем все кончилось с Рибасами?

– Хорошо.

Я повесила трубку. Такой провал – в моем возрасте. Он одержал уверенную победу. Кем ты себя возомнила, мисс Вселенной? Веселой пятнадцатилетней девчушкой, способной влюбить в себя с первого взгляда? Роковой женщиной? Выпить кофе! Интересно, как это я удовлетворюсь чашкой кофе, сидя рядом с Хуаном Монтуриолем? Видеть его сильные руки, открывающие пакетик с сахаром, его губы, прикасающиеся к чашке, его зеленые глаза, направленные на меня… К черту кофе! Я отправлюсь в постель немедленно, не приняв душ, не поужинав, не вспомнив о накопившемся в голове мусоре из любовных историй. Мне вдруг стало ужасно тоскливо без Ужастика.

Трудно заранее подготовиться к очной ставке. Любая стратегия рассыпается в пух и прах перед инерцией, вызванной встречей двух людей. И чем теснее связаны эти люди, тем быстрее проявляется эта инерция. Задача становится тем более сложной, когда речь идет о муже и жене. Однако мы мало что можем сделать в подобной ситуации, кроме как выслушать, сделать выводы и, возможно, направить разговор в нужное русло.

Когда вошла его жена, Рибас встал. Я попыталась наскоро оценить взгляды, которыми они украдкой обменялись. Мне показалось, что оба смущены. Они составляли друг с другом гармоничную пару. Он – сильный, крепкий, привлекательный. Она – бледная, хрупкая как ребенок. Рибас заговорил первым, произнеся короткую фразу, в которой слышались жалоба и боль:

– Как ты могла?..

Она не ответила. Только нахмурилась и сжала зубы, выказывая несокрушимое упорство. Сев, с деланным бесстыдством закинула ногу на ногу. Посмотрела на меня.

– Долго меня тут продержат?

Было очевидно, что в глубине души она борется сама с собой. По своей натуре она не была ни скандалисткой, ни нахалкой.

– Пилар, мы хотим, чтобы вы подтвердили вашему мужу, что вы дважды звонили в полицию, с тем чтобы его арестовали с поличным.

По-прежнему не спуская с меня глаз, она ответила:

– Да, это была я.

– Вы можете объяснить нам, почему вы это сделали?

Она промолчала.

– Ответьте, пожалуйста.

Она цинично ухмыльнулась, что вышло слишком наигранно.

– Это мой гражданский долг.

– Вам грозит обвинение в убийстве. По-вашему, это подходящий момент для шуток?

Рибас вмешался:

– Она позвонила, потому что умирала от ревности.

Пилар напряглась, но по-прежнему не глядела в его сторону. Потом неожиданно тоненьким голоском проговорила:

– Да, из-за этого, из-за того, что я пять лет терпела, а ты встречался с этой женщиной.

– Мне давно надо было тебя бросить, у тебя в жилах не кровь течет, а вода, тебе на все наплевать.

Она впервые глянула своему мужу прямо в лицо. Ее детские ручки сжались в кулаки.

– Ты всегда был гулякой, Аугусто, и никогда обо мне не заботился. Ты был настолько убежден в своем превосходстве и считал, что я должна благодарить судьбу за возможность быть рядом с тобой, что относился ко мне как к ничтожеству. – Рибас от удивления выпучил глаза и стал недоверчиво вглядываться в нее. – Ты был лучшей для меня партией, не так ли? Король! Изъявив готовность вступить со мной в брак, ты уже меня облагодетельствовал. Мне жаль тебя!