А отличники сдохли первыми.. - [3]

Я перепрыгнул через покосившийся заборчик справа и приготовил обрез. Из этого укрытия переулок был как на ладони — подростки, заметив ковыляющих к ним жор, наконец-то начали что-то подозревать.

— Бля, ебашьте их! Ебашьте! — Тот, что был выше всех, и, видимо, умнее, принял на себя командование и начал пятиться, пихая остальных вперёд.

Малолетняя стая мгновенно почуяла неуверенность в голосе вожака и остановилась

— Твою мать, валите их, чё встали! — Командир, перемазанный в варенье, как и все остальные, раздал пару подзатыльников, пытаясь поднять боевой дух вверенного ему подразделения. И, убедившись в том, что дубины и колья снова в боевом положении, сам предпринял стратегическое отступление обратно к сараю.

Первые ряды неуверенно попытались отпихнуть подступающих жор своими черенками. Один даже успел со всего размаху всадить гвозди в черепную коробку самого ближнего инфицированного.

Вечноголодные жоры и не подумали останавливаться. Почти не обращая внимания на отчаянные тычки и удары, на застревавшие в головах дубинки и грозные писклявые окрики, они, утробно урча, продолжали движение.

Прорвавшись сквозь выставленные палки, первый инфицированный схватил ближайшего мальчишку за голову. Измазанный сиропом недоросль заверещал как перепёлка и разом лишился щеки. Ещё одна пара костлявых рук откуда-то слева притянула его в свою сторону. Гнилые зубы отгрызли ему ухо и часть скальпа, растягивая кожу на полметра.

Ряды гопников охватила паника. Безумный вопль первого пострадавшего мгновенно заставил их побросать оружие и поддаться панике.

— Мама!!! — Только и успел выкрикнуть низенький бутуз, когда на него навалилась пара жориков и начала рвать шею, забрызганную ошмётками сахарных ягод. Древний детский призыв утонул в мерзком булькании.

Худощавые, но цепкие руки быстро достали до всех участников ополчения — оторвать руку у жоры, дотянувшуюся до еды, можно только топором. Похватав детей за конечности или за одежду и повалив их в слякоть, заражённые приступили к пиршеству.

Нет, сырая человеческая плоть их не интересовала. Вирус перестраивал работу нервной системы на бесконечное потребление того, что пахло готовой едой. Люди или любое другое сырое мясо аппетит у жор не разжигали. Как и тухлятина.

Но сейчас кожа и одежда подростков была покрыта сладкими углеводами. Запах пищи жоры чуяли лучше собак. А тратить время на слизывание они, очевидно, не любили. Или не умели.

Те, у кого лицо осталось чистым, теперь, отчаянно вереща, пытались вырваться из-под насевших на них пожирателей, обгладывающих им руки. У остальных от лиц уже почти ничего не осталось — в грязи под ногами жор тонули орущие иллюстрации из анатомического атласа. Кое-кто, наконец-то, начал затихать, захлёбываясь собственной кровью и слякотью.

Как ни весело было наблюдать за быстрым поражением подросткового отряда, но сидеть на месте было некогда. Перебравшись через забор на улицу, я затопал к сараю обратно. Азартно жующие сладкие щёки, носы и уши заражённые, сидя на втоптанной в слякоть школоте, слепо смотрели сквозь мою фигуру. Едой от меня не пахло.

Впереди трусило ещё несколько жор. Не сумев вклиниться в общую кучу-малу на дороге, они последовали за сладким запахом рослого главаря.

Тот, подбадриваемый воплями и стонами обглоданных товарищей, резво подскочил к сараю и захлопнул за собой дверь. Но хлипкая конструкция из пяти досок и пары брусков не стала серьёзным препятствием между вечным голодом и сладкой наградой. Жоры снесли дверь с петель уже через несколько ударов.

За это время я успел поравняться со строением и заглянул внутрь за их сутулые спины. Девчонка в пуховике по-прежнему испуганно жалась в угол, выставив вперёд руку с резаком. И своими огромными глазами уставилась на крышку погреба. Смекалистый дылда, похоже, скрылся от погони в подпол.

Жоры, не видя перед собой цели, но по-прежнему чуя запах сиропа, заводили носом, медленно шагая внутрь сарая, пытаясь найти источник. Один из них, обнаружив, что несколько сладких капель упали на пол и ещё не успели смешаться со слякотью, принялся азартно запихивать в рот комки грязи. Другой, заметив осколки банки, густо покрытые вареньем, без тени сомнения в пустых глазах, попытался жевать стекло. Не чувствуя боли, он блаженно улыбался и хрустел, запихивая в окровавленный рот осколок за осколком. Совсем скоро пожиратель не мог больше глотать — стекло набилось поперёк горла. И тогда он просто сложил оставшиеся стёклышки в рот и начал их обсасывать, пуская из уголков рта густые струйки крови от порезанного в хлам языка.

Я осторожно прошёл внутрь, стараясь не задеть поедающих землю. Главное не вставать между жорой и тем, что пахнет едой. В остальном они довольно безобидны. Могут только лениво отмахиваться, если вдруг кому-то приспичит к ним зачем-то прикопаться. Например, чтобы снять с них ботинки подходящего размера или прошерстить карманы. Но в момент насыщения жору лучше не трогать. Любое прикосновение он может расценить как попытку покушения на его добычу. И принять жёсткие меры.

Девчонка, заметив меня в дверном проёме, резко перенацелила ножик в мою сторону. Дрожа всем телом, она, тем не менее, обнаруживала готовность сопротивляться до последнего. Даже зубки оскалила, смотри чего!