А наутро радость - [41]

Приходилось посылать за управляющим. Вместе с Анни он разыгрывал спектакль. Он знал, что она не виновата, но притворялся, будто дает ей нагоняй – тогда покупатель чувствовал себя отомщенным. Анни подыгрывала и так униженно извинялась перед покупателем, что управляющий даже попросил, чтобы она не переигрывала.

Касса сводила Анни с ума. Ее поместили слишком высоко, а у Анни рост был всего пять футов два дюйма. Приходилось вставать на цыпочки, и мускулы ног все время болели. Однажды, занимаясь кассой, она повернулась, чтобы ответить на вопрос покупателя. Ящик выскочил из кассы и больно ударил Анни по подбородку.

Генри, бакалейщик, заметил синяк и спросил, что случилось. Согласно правилам их игры, ей полагалось сказать, что она скажет ему завтра. Но опасаясь, как бы Генри не подумал, что ее побил Карл, Анни рассказала про кассу. Он вынес из задней комнаты маленькую деревянную коробку и попросил Анни встать на нее. Он хотел проверить, выдержит ли коробка вес девушки. Она выдержала. Анни отнесла коробку в «центовку» и становилась на нее, работая с кассой.

Последнюю неделю перед Рождеством «центовка» оставалась открытой до десяти часов. Вместо платы за сверхурочные девушек кормили бесплатным ужином у стойки магазина. Беря пример с помощников официантов в закусочной Карла, Анни следила за тем, чтобы ей накладывали полную тарелку.

Карл освободился от закусочной на неделю: работы было мало, поскольку студенты уехали на рождественские каникулы. Он работал полный день, а еще сверхурочно, в скобяной лавке, в которой Анни купила часы.

Карл и Анни условились, что не будут никому покупать рождественские подарки, так как деньги нужны им самим. Но Анни нужно было послать подарок своим маленьким братьям. Карл с этим согласился. Когда-то он сам был маленьким мальчиком и знал, с каким нетерпением дети ждут подарков. И нельзя было обойти вниманием квартирную хозяйку. Ведь миссис Хэнсмон была так любезна, что позволяла Анни пользоваться утюгом, чтобы гладить рубашки Карла. Карл согласился и с этим, вспомнив о чае, грелке и аспирине. Да, а еще он должен что-нибудь подарить миссис Ридински. Она заботилась о нем до того, как он женился, – ну, знаешь, пришивала оторвавшуюся пуговицу к пальто и все такое. Анни сказала: конечно. Он был бы свиньей, если бы забыл о миссис Ридински. А одну тему ему ужасно не хотелось поднимать. Но его мама… Анни обдумала это и пришла к выводу, что, в конце концов, это его мать и она имеет право на подарок. Карл уговорил Анни купить подарок ее матери. Анни сказала, что думала об этом, но ей не хотелось касаться этой темы. И конечно, она ценит, что Карл не возражает.

– Но, Карл, я не хочу, чтобы ты что-нибудь мне покупал. У меня есть ты, и этого достаточно. Кроме того, нам так нужны деньги.

– Я ничего тебе не куплю, если ты мне ничего не купишь. Хорошо?

– Хорошо.

Анни подумывала о рождественской елке. Маленькая стоила недорого, но тогда придется купить и елочные украшения. А кто же может позволить себе купить их все сразу? Украшения нужно покупать из года в год, и часто ребенок вырастает, прежде чем в доме появляется полностью украшенная елка. Анни решила вместо елки купить веточки остролиста.

В витрине цветочного магазина было полно пуансеттий, красной герани и розовых бегоний в горшках. Но Анни влюбилась в маленькое растение с ворсистыми листьями в розовом горшке. Продавец, что-то писавший в гроссбухе, взглянул на окно и вернулся к своему занятию. Он не узнал Анни, так как никогда не видел ее в новом наряде.

Когда она вошла в магазин, он закрыл гроссбух, поднял глаза и спросил:

– Что вам угодно?

– Это ворсистое растение в витрине – как оно называется?

– Это вы! – воскликнул он. – Я не узнал вас, пока не услышал ваш голос. Я думал, вы студентка, которая осталась, чтобы отпраздновать здесь Рождество. Как поживаете, миссис… э-э…

Довольная, что ее приняли за студентку, Анни попросила под влиянием порыва:

– Зовите меня Анни.

– А я Энтони. – Они обменялись рукопожатиями через прилавок. – У меня приятные воспоминания о вас, Анни.

– А у меня – о вас. Я имею в виду ваши слова о корнях и все такое.

– О каких корнях?

– Ну вы же знаете: «Осквернение леса». Я рада, что вы уже пишете эту книгу. – Она указала на гроссбух.

– Ах это! Я просто проверяю счета.

– Значит, вы не пишете книгу. – Ее разочарование было заметно.

– Я не готов к этому. Мне нужно сначала все хорошенько обдумать. Написать – это не проблема. Главное – обдумать.

– Но не могли бы вы думать и писать одновременно?

– А еще продавать цветы? Честно говоря, нет.

– Тогда до свидания.

– Подождите! То растение в витрине называется сенполия, или африканская фиалка.

– Мне неважно, как оно называется. Вы же не пишете книгу.

– Вам это не безразлично?

– Я разочарована.

– Можно спросить, почему?

– Всю жизнь мне хотелось познакомиться с кем-нибудь, кто пишет книгу.

– Понятно. Вам ни к чему знакомство с продавцом цветов?

– Я уже знала одного продавца цветов. В Бруклине. Он не смог бы написать книгу, даже если бы постарался. Но вы…

– Я напишу эту книгу! – заявил он.

– О, в самом деле? Обещаете?

– Я обещаю начать 1 января 1928 года.